Райко махнул рукой:

— Не трещи, как мельничий конек, а пойди лучше, встреть их. Скажи, чтобы шли скорей. Время позднее.

— Верно, — подтвердил старый одноглазый разбойник, что-то жуя. — Надо спешить. Наседка 5 у нас над головой уж закудахтала.

И, указывая на звездное небо, добавил:

— Скоро полночь, а воевода Момчил дожидается нас в Чуй-Петлеве.

Услыхав это имя, дружина Батула умолкла, а Сыбо вздрогнул и поднял голову.

— Это дядя-то твой? — спросил он, явно волнуясь. — Я знаю, что он у одного византийца по-гречески читать и писать учился. Да вот уж два-три года, как ничего о нем не слыхал.

Лицо Сыбо оживилось; он гордо выпрямился. Несколько раз повторил вполголоса:

— Ай да Момчил! Ну и молодец! •

— Да что вы, с неба свалились? Ничего не знаете? — с удивлением воскликнул Райко, обводя взглядом окружающих. — Ни о царской свадьбе не слыхали, ни о том, что царь Иван-Александр со всеми своими сокольничими и псарями в наши леса на оленей охотиться приехал. А Момчил и есть Момчил! Все такой же юнак над юнаками на всем просторе от Родопских гор до обоих морей, и по греческой и по нашей земле вдоволь погулявший. Надоело ему чтенье да письмо, вот он и опять среди нас! Ну, собирайтесь! Я приехал от его имени звать вас на царскую свадьбу. Кто понимает что к чему, пусть наточит мечи и приготовит торбы, а кому невмоготу мозгами Шевелить, тот бери тарелку, встань у какого ни на есть моста и пой: «Подайте слепенькому христа ради!» Юнаку меч, а нищему — голодным лечь. Вот как!

— Слышишь? Свадьба! Царская свадьба! И прямо

у нас под носом, можно сказать! — послышались удивленные, радостные голоса. •

— Коли свадьба — значит, с кумовьями, да сватьями, да посажеными родителями, как положено!

— Раз Момчил идет, я тоже иду!

— Ия, и я!

— Да здравствует Момчил!

— Все как один пойдем!

Поляна наполнилась шумом и криками. Забытый костер медленно гас, хусары поспешно собирали раскиданное добро, а некоторые в самом деле принялись точить свои тяжелые мечи под лай собак, тоже словно почуявших близкую битву. Дружинники Райко взнуздывали коней, затягивали седельные подпруги либо, прислонившись к древесному стволу, спешили выпить последнюю флягу или жбанчик за удачу Момчила. Легкий туман незаметно вполз на вершину холма. Пышней и выше стали кроны деревьев; лес словно приблизился к костру, окружш его и протянул к нему руки, чтобы согреться.

Возле Райко остались Сыбо, Батул и старый одноглазый разбойник. Когда Райко сел на коня, Сыбо поднял

ГОЛОВУ.

— Я тоже поеду, — ни на кого не глядя, тихо промолвил он. — Только скажи мне, что задумал Момчил: ограбить царский поезд или похитить кого?

— Этого не знаю, медвежатник. А знаю только, что

по лесу идет целый обоз с приданым Андрониковой дочери. Но ты не размышляй о том, какие уборы на боярынях и сколько денег за пазухой у сватов. Тебе ведь это ни к чему! .

— А не наказывал тебе Момчил первым делом оты-окать меня и кое-что передать мне? — спросил Сыбо, помолчав.

— Какой ты, право! Ведь я тебе сказал еще, когда всю флягу выпил! Ну какая же свадьба без медвежатника? Само собой. Н аказов-приказов насчет тебя вдоволь было — и поручений всяких. Без тебя возвращаться не велел. Вы ведь побратимами были. Я еще на селе слыхал.

— Ладно, — так же тихо промолвил Сыбо. — И еще хочу тебя спросить: жива ли ... сестра его ... Евфро-сина?

— Погребена заживо. В монастыре она.

Сыбо опустил голову.

— Спасибо, Райко, — на этот раз громче произнес он после небольшого молчания. — Больше спрашивать не о чем. Едем!

Райко уже внимательно оглядывал поляну. Увидев, что разбойники готовы к походу, он поднес ко рту висевший у него на груди кривой воловий рог. Но еще не успел затрубить, как снизу, из леса появились три человека: по бокам — двое верхом, третий, одетый в рясу, — между ними, пеший.

Райко, опустив рог, крикнул:

— Хрельо! Едрей!

И в нетерпении поспешил к ним навстречу. Остальные хусары столпились вокруг пленника, как только охрана подвела его к костру.

Пленник, видимо, очень устал, но на ногах держался твердо. Ряса его, хотя и покрытая пылью, была крепкая, новая. Он был не молод; красивое, немного испитое лицо его обросло кудрявой густой бородой. Шел он, опустив голову, но теперь, окруженный толпой, выпрямился и спокойно поглядел вокруг. Потом перекрестился и широким жестом перекрестил разбойников. При этом одни наклонили головы, а другие грубо, насмешливо захохотали.

Райко, сидя на коне, опять увидел Луку, который с любопытством разглядывал вновь прибывших.

— Эй, монах! — крикнул ему Райко. — Ты, я вижу, из наших, хоть от тебя и пахнет ладаном. Постереги тут дня два этого черноризца, пока мы со своим делом не управимся. Потом отпусти его на все четыре стороны... А не то мои соколы глаза тебе выклюют! — добавил он, прищурившись. — Хотите, можете монастырь себе здесь устроить.

И весело запел:

Двое черных монахов,

Двое воронов черных,

Строили белую обитель...

— Трое, трое! — крикнул кто-то тонким голосом в задних рядах. — Эти двое, да еще Амирали, старое, злое пугало, что наверху в разрушенной башне живет.