— Ах, я так возбуждена, так возбуждена!

Эти паровозы, эти железные дороги с паром, свистом и воем нарушают моё душевное равновесие, словно на качелях в Летнем Саду! Дзэн!

Возбуждена паровозом до неприличия!

Попутчики с пониманием качали головами, отворачивали взоры от личика графини Кристалинской, но почему-то взоры загадочным образом фокусников падали на прелестные ножки возбужденной графини.

Купец с окладистой бородой даже подарил Елене Валерьевне серебряный портсигар с выгравированными конями.

На вокзал графиня Кристалинская прибыла аккурат к отходу поезда; грузчик едва успел закинуть коробки в вагон, подсадил за мягкое Елену Валерьевну, и поезд отправился от перрона в сказку.

Графиня последовала за кондуктором в свое купе, в изнеможении откинулась на мягкие подушки и, когда кондуктор осведомился «Не угодно ли чаю», Елена Валерьевна с девичьей простотой и знаниями жизни призналась:

— Я возбуждена до предела!

Всю дорогу робела и возбуждена!

За мое возбуждение добродетельный купец подарил мне золотой портсигар, а я ведь не курю дурной табак, я же не макака из зоосада.

Видели ли вы, кондуктор, макаку в зоологическом саду?

Макака изволит пить, курить и дурным голосом верещит, словно баба на телеге.

Сейчас моё возбуждение проходит, и я уже не робею!

Дзэн!

ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТЬ

Инженер-конструктор Иван Маркович Кулибин на день именин преподнес Императрице куртуазный стул тонкой работы и с дивной подъемной механикой.

Винтовой стул поднимал и опускал сидящего по его желанию, с помощью хитроумного винта и плотского усилия – так графиня поднимается с кровати графа.

На торжество прибыли и заморские послы, Короли, промышленники, деятели искусств, как жуки майские.

Балерин не пригласили; не любила Императрица балерин, а балеронов и цыган в красных рубахах жаловала, рублем одаривала.

Гости и изобретатель с нетерпением ждали демонстрации чуда русского подъемного стула, похожего издали на эшафот.

В пятом часу утра Императрица соизволила и собственноягодично присела на чудодейственный стул – так курица присаживается на золотые яйца Фаберже.

Горячие покрасневшие щеки и слезинка в уголке левого глаза выдавали царственное волнение, но Императрица иного страху не показывала, иначе народ поднимет бунт, как в Индокитае в опиумную войну.

Белой ручкой Императрица дергала рычажок, и сиденье по винту плавно поднималось, словно осознавало, насколько ценный груз восседает.

Вдруг, ручка Императрицы соскользнула с потешного рычажка в форме шеи лебедя, Императрица потеряла равновесие, камердинер не проявил расторопности, и Императрица упала со стула на спину, словно встревожила муравейник.

Задранное платье показало кружевные розовые панталоны с оборочками.

Императрица сучила ногами, но никто не посмел помочь подняться, ибо нельзя дотрагиваться до коронованных особ, если ты не Король (Король Англии в это время отвлекся в отхожее место).

Императрица поднялась, гневно посмотрела на изобретателя-конструктора Ивана Марковича Кулибина, готовила ему позорную смерть, оттого что на потеху Мировому сообществу упала со стульчика, словно написала сама на себя памфлет вместо оды.

Инженер-изобретатель Иван Маркович Кулибин побледнел лицом (возможно, что и другими частями, но их не видно за манишками, сюртуком, панталонами, полосатыми гетрами, перчатками и башмаками), выдавил, словно веревкой себя душил:

— Иже сей стул не только для сидения пригодился, но и для опрокидывания ваших кавалеров на спину!

После столь дерзкого оправдания Ивана Марковича наступила гробовая тишина, слышно только, как чавкает лорд Джон Смит.

— Однако, Иван Маркович! Изворотлив ты, как змей. Дарую тебе свою милость и благосклонность не только за изобретение диковинного подъемного стула, но и за изобретательный ответ!

Получи из рук моих серебряный рубль на вино! Дзэн!

СТЫДЛИВОЕ

Молодая графиня Круглицкая Светлана Александровна нанесла визит своей подруге графине Шереметьевой Елизавете Петровне, прибыла из Москвы в Санкт-Петербург – так купцы по санному пути везут белуг.

Графиня Светлана Александровна везла не рыб, а своё белое тело.

Графиня Елизавета Петровна радушно приняла подругу: обнимались, даже всплакнули на плече друг у дружки, вспоминали строгого учителя французского языка Жана-Жака.