Ан, музыкант Моцарт музицировал, музицировал и до большого вспомоществования домузицировался, как клад нашел с яхонтами.

Митрошка в ответ ревел, кусал папеньку, щипал, не проявлял должного понимания и уважения.

К семнадцати годам граф Митрофан Львович достиг высочайших успехов в музицировании, даже обошел по классу Людвига ван Бетховена.

Престарелый папенька весьма радовался успехам отпрыска, хвастал перед графьями и князьями, даже почётные награды получал за сына, будто с деревьев груши сбивал сапогами.

Однажды граф Лев Николаевич перед концертом тайком заглянул в будуар, где готовился к выступлению его сыночек Митрофан Львович, солнце и надежда русской музыки.

Завлекательная картина открылась взору графа Оселецкого старшего: сыночек, граф Митрофан Львович на коленях с оголенными ягодицами стоял на полу (белые чулки приспущены), голова великого музыканта и композитора зажата между ног здоровенной девки – кровь с молоком и коса до пола, как метла у коня.

Но что поразило графа Льва Николаевича до глубины сердца: к лицу бабы приклеены бородка, усы, точь-в-точь, как у него на личине, будто девку срисовали дворовые художники.

Девка с усердием хлестала молодого музыканта розгами по голым ягодицам, с придыханием и ругательствами повторяла:

— Ученье – свет, а неученье – тьма!

Пренебрежение к наукам приведет к опале у Высочайших особ, а рвение в науках злата, серебра и почета прибавит, как из станка.

Граф Митрофан Львович увидел папеньку, но не смутился, а более – обрадовался, как желанному караваю с медом:

— Под вас девку сделал, папенька!

Иже она розгами в меня музыку вбивает, как и вы!

Французы называют этот процесс – вдохновение!

Дзэн!

ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ

— Ах, ловите меня, догоняйте, граф Алексей Максимович! – графиня Елецкая Антонина Александровна легко, потому что молодая и худенькая, убегала от жениха, графа Пристолова Виталия Евгеньевича! – Ну, же-с!

Решительно догоняйте, и получите моё признание!

Граф Виталий Евгеньевич пыхтел, с трудом поспевал за невестой, протирал золотые пенсне-с, ораторствовал, подобно древнеримскому оратору Витии:

— Полноте! Полноте, Антонина Александровна!

Я оценил вашу легкость, как у козочки.

Рад бы, да упаду сейчас и заплачу, как баба от бессилья!

— Корнет Оболенский меня догнал бы! Ах, — графиня Антонина Александровна забежала на сельское кладбище, бегала среди могил – то ли не замечала кладбища, то ли в молодой веселости не придавала значения мертвым под землей. – И поручик Голицын догнал бы.

Военные, ах! Они – душки, и в беге соразмерные, словно жеребцы.

— Но не благороднее!

Не умнее, нас, штатских! – граф Виталий Евгеньевич надрывал сердце, но упоминание о подвигах военных, придало последних сил: — Не пренебрегайте полными мужчинами ради подтянутых, как тополя.

Пренебрежение – враг семейного!

Почва улетела из-под толстых ног графа Пристолова, и он рухнул в глубокую могилу, вырытую, вероятно, для крестьянина или для офицера.

Оглушенный, припорошенный землей, граф Пристолова даже не протирал загрязнившееся золотые пенсне-с, а смотрел в далекое небо и повторял, как могильный червь:

— Пренебрег собой, за что и получил могилу при жизни, как Вольтер!

Дзэн! Дзэн! Дзэн!

ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ

Графиня Алиса Александровна Польских вышла на Сенную площадь и отчаянно сконфузилась, словно в щеки плеснули холодным огнем.

Около гвардейцев стояли граф Вознесенский Петр Федорович и граф Безухов Андрей Николаевич, похожие в своем величии на каменные столпы.

Молодая гимназистка Алиса Александровна прошмыгнула бы мимо них по своим делам (направлялась к модистке за новыми кружевами), да стеснялась графьев, словно они раздевали её собачку взглядами.

Граф Вознесенский Федор Павлович на прошлом балу в честь китайского посла изволил шутить, подпускать амура к Алисе Александровне, отчего она полагала себя, если и не невестой, то – в полушаге от сватовства – так птичка колибри думает, что она несет в лапках слона.

Сейчас графиня Алиса Александровна отчаянно краснела, придумывала ответы, всенепременно остроумнейшие, когда граф Федор Павлович заметит её и обратится с пламенной речью, чуть неприличной, но неприличной не до крайности – граф не камаринский мужик.