— Стало быть, Карстен? — весело проговорил Петр.

Разговорились, оказалось, что голландский мастер старый моряк. Пригласил его в Россию еще отец Петра, Алексей Михайлович.

Не спеша осмотрев ботик, он облокотился о борт, раскурил маленькую трубочку. На Петра повеяло тириким дымком. Он раздул ноздри, слегка закашлялся.

Брандт провел ладонью по шероховатому планширю, взглянул на Тиммермана:

Подобный бот, помнится мне, мы ладили в Де-дннове.

Ты служил на «Орлео? — вскинулся Петр.

Верно так, государь. По указу вашего батюшки, цпрство ему небесное, великого государя Алексея Мини иловича в Астрахани плавал.

Петр присел на бревно, кивнул Карстену:

— Садись рядом. А каким образом ты попал и Москву и что за корабль был «Орел»?

В рант раскурил трубочку, попыхтел молча.

— Давненько это было, государь. — Он чисто выговаривал русские слова. Видимо, основательно пооб-жился на русских землях. — В Московии обретался тогда наш негоциант Иван Сведен. Царь Алексей Ми-.чайлович просил его нанять в Голландии шкиперов, матросов, пушкарей на корабль «Орел». По этому поводу и встретил меня в Амстердаме капитан Давид Нутлер. — Брандт оживился, расправил плечи. — Мо-юд я тогда был, холост, констапелем на королевском флоте кончил контракт. Давид знал меня по службе, заманил в Московию. Обещал хороший заработок. Нас тогда чертова дюжина набралась кормщики, парусни-I п, пушкари. Я тогда в Дединове за корабельного плотника трудился.

— А что, «Орел» против ветра выхаживал? — спросил как бы невзначай Петр.

— Паруса на судне токмо для того и служат, — пожал плечами Брандт. — Каждый парусник идет против ветра. Только по-разному — один ходко, другой валко.

Царь кинул взгляд на смущенного Тиммермана.

— А что, и по Волге такие лодьи шастают?

— И по Волге, и по морю из Астрахани царские купеческие бриги в Баку и Персию с товарами отправляются. Рыбацких парусных карбасов на взморье всегда полно.

Рассказ Брандта все больше завлекал, бередил любопытство Петра.

— Чего для выделывали тот корабль в Дединове?

— Великие надежды возлагал царь ваш батюшка на «Орел». Хотел отправить послов в Персию и Индию. Торговлю завести с теми странами. Да жаль, все порушилось.

— Что же помехой стало?

— В ту пору смутьяны в наших краях объявились. Атаман казацкий Стенька Разин пришел в Астрахань, захватил и «Орел». Царских слуг в то время не миловали. Наши товарищи на шнявах смогли уйти в Персию, а мы с капитаном Бутлером не успели и потом еле ноги унесли от разбойников. Целый год, почитай, добирались до Москвы... — Брандт выколотил трубочку, поднялся, подошел к корме ботика, ласково потрогал полукружье транцевой доски. — Сей бот остался с тех времен. Даже узорчатые кромки по бортам и на корме сбереглись, только краска вся полиняла.

Брандт замолк, встал и, улыбаясь, кивнул на Апраксина:

— А ваш слуга, государь, тоже те времена помнит. Ему довелось «Орел» видывать, и меня он вроде не забыл.

Апраксин густо покраснел, а Петр захохотал:

— Сие не слуга мой, а дядько, почитай, родственный. А што с «Орлом» знался, то к добру, нам в помощь.

В те дни на Плещеевом озере началось приобщение Федора Апраксина к морскому делу. Пытливый стольник ни на шаг не отставал от царя. Он поневоле, помогая Петру в освоении пока примитивных навыков постройки судов, с увлечением втягивался в ту работу. Теперь Федор с удовольствием трудился на верфи, а потом бился... в «потешных» сражениях на воде.

Приобретенный за 4 года на Плещеевом озере опыт вскоре пригодился.

В 1693 году, во время пребывания с царем в Белом море, Федор отправился с ним в плавание к Баренцеву морю. Верно оценив значимость единственного морского порта России, Петр ставит верховодить н ; »том крае близкого ему человека. О чем упомянул и летописец:

«Сего же августа 22 числа великий государь пожа-цпаал ближнего своего стольника Федора Матвеевичи Апраксина: указал быть на Двине воеводою на место Андрея Артамоновича; и того же числа великий $о<'ударь изволил окольничьяго Андрея Матвеева по-<• тть в Москву».

Воеводы на Руси управляли воинами, водили в бой полки большие и передовые, правой и левой руки. Царь Михаил Федорович, укрепляя оборону, начал ставить воевод правителями в пограничных городах и уездах, где им принадлежала «по всем делам» мл петь, кроме духовной. Одним из них оказался дед Федора, Василий Петрович Апраксин, который был послан царем воеводою в город Севск. По закону, вое-иода не собирал кормов и пошлин, но не были воспре-щены «добровольные приносы» в почесть. Воевода (*рнл их без зазрения «сколько рука выможет», ибо был наместником, а значит, правил и судил. Широта влас-in его не была определена законом, потому волей-нево-'leii порождала злоупотребления. К тому же и наказы им Москвы предписывали в конце концов поступать как пригоже, смотря по делу, как Бог вразумит». Немало худородных дворян, почуяв возможность без особых хлопот и риска набить мошну, старались пробраться через знакомства при царском дворе в воеводы.

Перед отъездом в Москву царь заложил в Архангельске верфь для строительства судов. Апраксину нага зал сооружать 20-пушечное судно.

— Не забудь леса припасти до зимы для строения повой яхты. Потолкуй с купцами Баженовыми на

Вавчуге, нынче к ним загляну. Пушки отольем в Олонце, блоки я сам обточу. На верфь пришлю пару-тройку подмастерьев из Голландии, без них не сладить по-доброму.

Потекли воеводские будни. Казна требовала денег, город и деревня порядка, народ суда по справедливости. Дьяки, подьячие прочие чины старались побольше урвать, за всеми нужен был глаз.