«Московские ведомости», 1877, 22 декабря, № 318

...Турки ожидали штурма утром 8 ноября... ждали нападения на Шорахские высоты, то есть повторения той громадной и роковой ошибки, которую сделал Н.Н. Муравьев в 1855 году и которая нам стоила до 10 тысяч напрасно падших жертв...

Оттого нельзя достаточно оценить гениальность плана штурма Лорис-Меликова, который, как всегда, знал очевидно и слабость турецких уязвимых мест, и то, насколько они могут быть поражены паникой вследствие неожиданности нападения3.

«Московские ведомости», 1877, 23 декабря, № 319

После церемониального марша... Великий Князь пред всем фронтом войск выехал и, вынув саблю, отсалютовал Корпусному командиру Лорис-Меликову и возгласил «ура». Лорис-Меликов снял каску, бросился к Великому Князю, который горячо обнял его, и затем поклонился с глубоким волнением кричавшему от всего сердца «ура» возлюбленному своему Кавказскому войску. Все были рады этому торжеству в честь Лорис-Меликова...

Визит Мещерского в палатку корпусного командира

В ней было и очень светло, и очень тепло. Генерал Лорис-Меликов был в шерстяной куртке. На столе лежали карты с цифрами. В палатке было два отделения; через открытую первую дверь виднелась его железная кровать. Принял он меня очень любезно и советовал остаться подольше, чтобы ближе приглядеться...

— Знаете ли, — обратился Л.-М., — надо особенное счастье, чтобы приехать на Кавказ на короткое время и как раз попасть к штурму Карса: это невероятное баснословное счастье. Не всегда у нас, батюшка, бывали такие праздники, как в эти дни.

— Да, я думаю.

— Пережили мы, пережили тяжелые дни... Что нас бранили, так и быть, а что такая армия, как Кавказская, должна была пить эту чашу горя и унижения, вот что было поистине ужасно, вот что нас заставляло страдать...

Но видать торжество вашей чудной армии приятнее, чем присутствовать при ее горе. Я так счастлив, что не прибыл раньше.

— Так-то так, но знаете, для человека, изучающего современные события, то время было поучительнее; вы бы многому научились; теперь все торжествуют, всем праздник, все правы, виноватых нет, теперь только одна сторона нашего быта открывается, и вы сами знаете, что, когда везет человеку, тогда ни на что не посмотришь... Человека надо изучать, когда не везет ему, — с тонким смехом прибавил генерал.

— Но вы больше всех, я думаю, перестрадали и больше всех теперь счастливы.

— Да, вы правду сказали: я больше всех перестрадал и больше всех теперь счастлив. Такой день, как сегодня, та честь, которою меня сегодня осчастливил Великий Князь пред Кавказскою армией, не забывается, это событие крупное в жизни, это делу венец; теперь мне можно умереть спокойно.

— И жить спокойно, — сказал я.

— Да, и жить спокойно...

Главное достигнуто; все, что мы перенесли, вытерпели, все, что мы старались настойчиво довести до конца, все это Бог дал нам привести к благополучной развязке, а судить нас будет История. Однако жаль: человек не из железа, послужишь, послужишь и смотришь — старишься, хворать начинаешь.

Я посмотрел на этого далеко не старого человека. Действительно, на лице его видны следы того глубокого и неумолимого резца, который называется внутренней жизнью. Уходила его порядком эта внутренняя жизнь за те несколько месяцев, пока мы все издалека судили и рядили о нем, осуждали его, осуждали доблестное войско, а он боролся с тысячами препятствий, с какою-то гигантскою силой этих препятствий, изнемогал от забот, горечи, страданий и печали, веря в силу своих честных целей и не дав ни на минуту в жертву отчаянию или личному чувству. Дорого отзовутся такие дни борьбы и страданий на физическом человеке, но зато какое наслаждение иметь право смотреть современникам и истории прямо в глаза, иметь право считать заслуженною ту честь, которую сегодня пред всей Кавказской армией сделал этому много пострадавшему человеку Великий Князь, брат государя и Главнокомандующий.

...О Лорис-Меликове говорят как о представителе армянского влияния. Тут много что можно сказать. Так как Лорис-Меликов происхождения армянского, то, понятно, с ним связывают мысль об армянском влиянии, о выдвигании вперед армян и т. д. и даже, пожалуй, о какой-то сепарации армян, но, пожив здесь, я пришел к убеждению, что серьезно к таким пустякам относиться по меньшей мере смешно. Армян на военном поприще никто не выдвигает: выдвигаются замечательные дарования и способности, храбрость и неустрашимость. Всякий армянин, пробивший себе дорогу и стяжавший себе имя в Кавказской армии, можно наверное сказать, ни эту дорогу, ни это имя даром или фокусом не приобрел, он сделался истинно русским, пока приобрел в рядах такой высоко и художественно доблестной армии, как Кавказская, честное имя и славу храброго и способного генерала.

1 Мещерский Владимир Петрович (1839—1914) — князь, консервативный публицист, прозаик, издатель-редактор. Внук Н.М. Карамзина. Окончил Училище правоведения, служил чиновником особых поручений при министре внутренних дел. В числе действительного статского советника и звании камергера причислен к Министерству народного просвещения. В 1860—1870-х гг. выступал публицистом, создал (1872 г.) газету-журнал «Гражданин». В 1860-х — начале 1870 гг. поддерживал реформы; в дальнейшем призывал к прекращению реформирования России, возрождению политической роли дворянства, усилению самодержавия и церкви. Приведенные газетные публикации дневника Мещерского в дальнейшем вышли отдельным изданием «Кавказский путевой дневник» (СПб., 1878).