1 Гинцбург Гораций Осипович (1833—1909) — барон, банкир, золотопромышленник, известный еврейский общественный деятель и филантроп.

№ 62

ПОРТРЕТ ЛОРИС-МЕЛИКОВА КИСТИ МИКЕШИНА

Декабря 24-го 1880 года, накануне Рождества, в 8]/2 часов вечера, я имел первое свидание и знакомство с министром внутренних дел графом Михаилом Тариеловичем Лорис-Меликовым.

Свидание это было назначено мне вследствие письма моего к графу, посланного ему лишь за два дня, т. е. 22 декабря, такого содержания:

«Ваше сиятельство, граф Михаил Тариелович!

Зная, что каждая минута Вашего времени поглощается важнейшими заботами о государственных мерах, осмеливаюсь просить назначить мне момент для личного сообщения о деле, которое (смею полагать) достойно Вашего высокого внимания.

Единственно лишь чувство гражданского долга дает смелость утруждать Вас этой просьбой и тем брать на себя серьезнейшую ответственность за качества гражданской миссии, руководящей моим настоящим поступком».

На второй же день, в ответ на это, от правителя дел его канцелярии я получил следующее приглашение, с надписью «в собственные руки, весьма нужное»:

«Граф Михаил Тариелович Аорис-Меликов покорнейше просит вас, Михаил Осипович, пожаловать к нему сегодня, в 8!/2 часов вечера, 24 декабря 1880 г., среда».

У меня запрыгало сердце от этого быстрого приглашения, и в особенности оттого, что это свидание казалось мне трудно достижимым и, во всяком случае, осуществимым лишь при чьей-либо удачной протекции...

Я было и измыслил такую протекцию и находил ее наилучшею, это — прослышав недели три тому назад о приезде в Петербург генерала Б. и зная, что он в отличных отношениях с графом и еще, более того, что (будто бы) его метят на пост товарища министра к Аорис-Меликову, я 11 декабря в 9*/2 часов утра отправился к нему (№ 83, в Европейскую гостиницу). Он дружески, по-старому, встретил меня, расцеловался и, когда я попросил у него протекции для свидания с графом, он наотрез обещал мне это немедленно устроить; но предупредил, что граф не может дать мне более 10 минут свидания и уже ни в каком случае не более 15-ти. На что он, как никто иной, может у графа настоять на назначении мне свидания... Так я с ним и расстался успокоенный.

Прошла неделя, а от него ни гуту! В эту неделю я повидался с своим старым приятелем Дмитрием Петровичем Кладищевым и говорил с ним об обещании Б., но он сообщил мне, что Б. более уже не в фаворе у графа, и советовал мне о свидании хлопотать через генералов Гейнса и Фадеева, которые теперь в большом ходу у министра. Не особенно желая протекции именно этих господ, я письмом напомнил Б. о своих ожиданиях и о его обещании, и вдруг он отвечает мне следующим письмом:

«20 декабря 1880 г.

Многоуважаемый Михаил Осипович, при теперешнем состоянии здоровья графа Михаила Тариеловича Аорис-Меликова и при постоянных усиленных занятиях его, было бы более чем неудобно просить его о назначении Вам особой аудиенции, поэтому советовал бы Вам, не добиваясь такой аудиенции, побывать у графа в один из приемных дней от 11 до 12 часов утра.

Душевно ваш Н.Б.».

Из этого письма я понял, что слух, переданный мне Кладищевым, справедлив... Кстати, от одного грека, присяжного поверенного, узнал я, будто бы Б. выходит в отставку и едет в Грецию по приглашению тамошнего правительства командовать флотом в войне с турками и что эта война будто бы неизбежна...

С другой стороны, по городу ходил слух, что граф Лорис-Меликов по расстроенному здоровью, не могущему примириться с здешним климатом, назначается на пост наместника Кавказского. <...>

Ну, думаю, дело мое плохо; Кладищев прав относительно Б., а он в отношении графа... А другого человека меж министрами или высокопоставленными людьми, для сочувствия и покровительства моей идее я не вижу, не знаю. <...> Была не была, думаю, попытаюсь просить свидания у незнакомого министра прямо, без всякой протекции, письмом...

<...> Итак, наволновавшись довольно, к вечеру 24-го числа нанял я 4-местную карету, захватил с собой свою тетрадку с земельным проектом, нагрузил карету детьми, завез их «на елку» в Николаевскую, к знакомым, выгрузил их там у подъезда, а сам поехал дальше, к историческому... «зданию у Цепного моста»... приснопамятному мне издавна по Мезенцеву и графу Муравьеву, по Каракозовскому делу... Даже в самый тот подъезд и квартиру мне пришлось войти, ибо там-то и живет граф.

Совсем иное впечатление на этот раз сделал на меня этот подъезд и вход вздохов... Как-то весело и приветливо светит там ныне газ, как-то добродушно и учтиво снял с меня швейцар шубу, вестовой донской казак указал мне на вход в комнаты... Совсем по-иному встретил меня рыжий чиновник (вероятно, он и есть правитель канцелярии). Узнав мою фамилию, он удивился, что я рано явился, более чем за 1 /2 часа до назначенного часа, и предложил мне ждать в приемной. По его заявлению, граф занят «наверху» подписью бумаг и освободится никак не ранее как в Ъ1/г часов. Я спросил у него, как мне понимать, что граф назначил мне свидание вечером, да еще и в такой неурядный вечер, как Рождественский сочельник?