Нет свидетельств тому, что император прочитал отчетный доклад астраханского генерал-губернатора, привезенный им в Петербург. После покушения Соловьева 2 апреля Александр II, в свете новых грозных проблем, вставших перед ним, потерял, по-видимому, интерес к недавним событиям в Поволжье. А доклад Лорис-Меликова, скорее всего, был передан царем кому-либо из царедворцев (в архиве Александра II его нет), да так и затерялся. И дело не в том, что не было воздано должное энергии, распорядительности и трудам астраханского генерал-губернатора. Главное, что уникальный опыт административно-хозяйственной деятельности в сложнейших, экстремальных обстоятельствах не был востребован, никому, кроме самого Лорис-Меликова, оказался не нужен.

2. В БОРЬБЕ С КРАМОЛОЙ В ХАРЬКОВСКОЙ ГУБЕРНИИ

Прибывший в Петербург на Святую неделю астраханский генерал-губернатор М.Т. Лорис-Меликов вечером 2 апреля был уже у Д.А. Милютина, с тем чтобы узнать подробности о покушении на царя. Как видно из дневника военного министра, граф собирался возвратиться в Поволжье для окончательных распоряжений по своему генерал-губернаторству174. Информация, которую он получил у Дмитрия Алексеевича, была весьма серьезна и обширна. Военный министр в этот день уже участвовал в совещании у Александра II, где присутствовали также председатель Комитета министров П.А. Валуев, шеф жандармов А.Р. Дрентельн и министр внутренних дел Л.С. Маков. Император приказал им «составить предложение об учреждении в обеих столицах и других больших городах временных военных генерал-губернаторств, с применением правил военного положения»175. В 2 часа дня на совещании этих же лиц с привлечением военного про-курора В.Д. Философова был в главных чертах намечен проект указа Сенату об учреждении временных военных губернаторов. В основу его легла записка П.А. Валуева, представленная им на совещание. Указ был опубликован 5 апреля.

Накануне, 3 и 4 апреля, состоялись совещания у царя по поводу предстоящих назначений на должности временных генерал-губернаторов. В Москве им оставался генерал-губернатор В.А. Долгоруков, в Петербург назначался И.В. Гурко, в Одессу — Э.И. Тотлебен, в Харьков — М.Т. Лорис-Меликов, который одновременно становился здесь и командующим войсками округа. Итак, к осуществлению чрезвычайных мер по борьбе с революционным движением и террором призывались популярные герои недавней Русско-турецкой войны. В те же дни Михаил Тариелович и узнал о новом повороте на своем жизненном пути, хотя приказ о назначении временных генерал-губернаторов был подписан 7 апреля176.

Полномочия генерал-губернаторов были чрезвычайно широки. Опубликованный 5 апреля указ Правительствующему сенату предоставлял им право административной высылки, арестов любых лиц — «несмотря на звание и состояние», приостановления и запрещения периодических изданий и вообще принятия тех мер, которые «они признают необходимыми для охранения спокойствия во вверенном им крае»177.

Либеральная печать встретила указ об учреждении генерал-губернаторств весьма сдержанно. Лишенная возможности высказать свои тревоги и опасения, она отказывалась его приветствовать. Зато консерваторы не стеснялись делиться сомнениями по поводу правительственной политики, давая свои рекомендации. Идеолог и сторонник сильной самодержавной власти М.Н. Катков выражал сожаление, что генерал-губернаторств всего лишь несколько и они не охватывают всех регионов революционного движения. Считая эту меру явно недостаточной, он подталкивал власть к дальнейшим шагам. «Может быть, для вполне успешной борьбы и желательно быстрой расправы со злом окажется потребность в центральном, специально на тот предмет уполномоченном правительственном лице, которое сосредоточило бы в своих руках все нити дела, восполняло бы генерал-губернаторов в тех местностях, на которые не простирается их власть, и, ни в чем не стесняя их внутренних распоряжений, способствовало бы их взаимному соглашению»178. «Как они все примутся за дело? — тревожился по поводу генерал-губернаторов К.П. Победоносцев. — Сумеют ли начать, организовать, вести его? Если сумеют быть строгими, то сумеют ли быть умными? Ничего, ничего не знаю. Знаю только, что не вижу цельных людей»179. На эти вопросы сенатора и члена Государственного совета Лорис-Меликов даст свои ответы уже через несколько месяцев пребывания на новом посту.

Выехавший из столицы 15 апреля курьерским поездом Михаил Тариелович прибыл в место назначения 20 апреля180, продвигаясь по подведомственному ему краю с рядом остановок. Харьков, где отныне располагалась его резиденция, к концу 1870-х гг. стал одним из центров революционно-народнического движения в империи не случайно. Это был крупный промышленный и торговый город со стотысячным населением, являвшийся важным железнодорожным узлом на юге страны. В Харькове имелся ряд высших и средних учебных заведений: университет, ветеринарный институт, духовная семинария, четыре гимназии и реальное училище. Здесь функционировал старейший в стране театр. Интеллигенция составляла весьма значительный слой местного общества и, соответственно, играла в местной жизни более значительную роль, чем в тех районах, где до сих пор проходила деятельность Лорис-Меликова. Харьковское земство, в котором сильны были либеральные тенденции, проявило себя как одно из самых передовых.

Торжественной встречи генерал-губернатора местным населением, подобно той, что случилась в Царицыне и в Астрахани, в Харькове не произошло. На Волгу он явился спасителем от угрожавшей всем беды. В Харькове, куда он прибыл для искоренения крамолы чрезвычайными мерами, он сам воспринимался некоторыми как олицетворение опасности и угрозы привычному укладу жизни. Объятое тревогой и смятением харьковское общество не спешило приветствовать нового начальника. Враждебно-настороженно следили за первыми действиями генерал-губернатора и местные власти, ожидая неизбежных перестановок и смещений.

На вокзале генерал-губернатора встречали представители администрации и городского самоуправления, но военное начальство отсутствовало, что для Михаила Тариеловича, заслуженного воина, было, по свидетельству А.А. Скальковского, «всего чувствительней». Генерал-адъютант А.Ф. Минквиц, командующий войсками Харьковского военного округа, не только не приехал встречать М.Т. Лорис-Меликова, но и не спешил ему представиться. Назначенный на свой пост всего лишь в 1877 г., он нежданно должен был освободить его для генерал-губернатора. «Нельзя сказать, чтобы въезд в Харьков полномочного царского представителя имел торжественный характер», — счел нркным заметить А. Скальковский по поводу столь недружелюбной встречи. «Важно не как мы въедем, а как выедем», — отвечал своему секретарю опытный Михаил Тариелович181.

Первые распоряжения харьковского генерал-губернатора не отличались оригинальностью, будучи сходными с мерами, принимаемыми в Одессе и Киеве. Меры эти носили административно-полицейский характер, дублируя уже принятые в столице. На Особом совещании в марте 1879 г., последовавшем после убийства харьковского губернатора князя Д.Н. Кропоткина и покушения на шефа жандармов

А.Р. Дрентельна, было принято предложение бывшего шефа жандармов П.А. Шувалова о поголовной проверке живущих в Санкт-Петербурге. За нарушение закона о прописке полагался штраф от 50 до 500 рублей182. Лорис-Меликов действовал в том же направлении, что и одесский генерал-губернатор Э.И. Тотлебен и киевский — М.И. Чертков, стремясь взять на учет неблагонадежные элементы, выявить и изолировать особо активных из них.