В зависимости от обстановки Сенявин выделял для эскортирования бокезских судов боевые корабли различных классов, вплоть до линейных. Так, он принял во внимание, что в северной части Адриатики французы располагают морскими силами, против которых один или два легких корабля могут оказаться бессильными, и выделил для сопровождения направлявшихся в Триест бокезских судов линейный корабль «Елену». В апреле 1806 года «Елена» успешно выполнила эту задачу и приступила затем к действиям на коммуникациях противника, связывающих Венецию с Истрией. Вместе с присоединившимся к ней фрегатом «Вепус» она в короткое время захватила значительное количество неприятельских судов и ценные грузы.

Эти действия вызвали сильное раздражение у Наполеона, и он потребовал, чтобы австрийцы закрыли для русских, а заодно и для английских боевых кораблей и судов свои порты. Таким образом император французов рассчитывал заставить эскадру Сенявина отказаться от действий в Северной Адриатике, а также прервать кратчайшую линию связи между Котором и Петербургом. Свои требования Наполеон сопровождал всяческими угрозами, и австрийское правительство вынуждено было ему уступить.

Правда, Наполеону не удалось обеспечить безопасность своих сообщений в Северной Адриатике. По свидетельству Броневского, русские корабли стали даже действовать более систематически, так как они сейчас не заходили в нейтральный триестинский порт н все время оставались в -море у берегов противника. Но морской торговле жителей Которской области австрийский запрет причинил тяжелый урон. А значительное количество находившихся в Триесте бокезских судов оказалось в чрезвычайно трудном и опасном положении. После того как требование Наполеона было принято австрийцами, губернатор Триеста объявил, что все суда под рос-

снйским флагом, которые в течение шести дней не покинут порт, будут задержаны. Эта угроза непосредственно касалась бокезских судов, так как со времени вступления отряда Белле в Которскую область они ходили под российским флагом. Около пятидесяти бокез^ скнх судов, находившихся в Триесте, не могли подготовиться к выходу в течение срока, назначенного губернатором, и командир «Елены» Быченский решил срочно доложить о происходящих событиях Сенявину.

Получив рапорт Бычеиского, Сенявин отправился 13 мая к Триесту. Кроме флагманского корабля «Села-фаил», он всл с собой линейные корабли «Москва» и «Петр» и один фрегат. 20 мая русские корабли прибыли па триестинский рейд и стали на якорь перед береговыми батареями. С адмиральского корабля был поднят сигнал завести шпрннг 57 и приготовиться к бою. Австрийский военный комендант Цах поспешил поздравить Се-нявина с прибытием и одновременно напомнил, что русским кораблям не разрешен заход в австрийские порты. Цах предлагал Сенявину отойти от берега на дистанцию пушечного выстрела. «Стреляйте, — ответил адмирал, — я увижу, где ваши ядра лягут и где мне должно стать».

В ходе завязавшихся переговоров австрийцы уверяли, что у самого Триеста стоит двадцатптыснчный французский корпус, угрожающий захватом города, если Сеия-вин немедленно не удалится. Австрийцы вячески доказывали, что насильственные действия, к которым собирается прибегнуть Сенявин, «неугодны императору Александру». При этом делались намеки на ответственность, которой подвергнется адмирал, создавая прецедент для захвата французами Триеста. Дмитрий Николаевич и сам понимал, какое ответственное решение ему предстоит принять. И все же он заявил Цаху: «Если час спустя не возвращены будут суда, вами задержанные, то силою возьму нс только свои, но и все ваши, сколько их есть в гавани и в море. Уверяю вас, что 20 000 французов не защитят Триеста. Надеюсь однако ж, что через час мы

будем друзьями. Я только и прошу, чтобы не было и малейшего вида, к оскорблению чести Российского флага клонящегося» 4.

Когда истекал срок ультиматума и русские корабли только ждали сигнала, чтобы обрушить огонь на батареи противника, на набережной раздались возгласы «угоа 1» и на задержанных австрийцами судах вновь взвились российские флаги.

ГЛАВА XI

ДАЛМАТИНСКИЙ ПЛАН

Не ограничиваясь обороной Которской области, действиями на морских сообщениях противника и защитой своих морских сообщений, Сенявин разработал смелый план изгнания французов из Далмации и овладения новыми стратегическими позициями в западной части Балканского полуострова.

План этот не был утопией. Он базировался на хорошем знании обстановки и, в частности, на реальной оценке сил противника. В Которе Сенявину удалось вы-* яснить, что численность французских войск в Далмации составляет всего около 6000 человек*, а на далматинских островах французские гарнизоны совсем не велики. В то же время русские сухопутные силы на театре превышали 12 000 человек. Сенявин узнал и о том, что жители Далмации с нетерпением ждут помощи русских, чтобы поднять восстание против французских оккупантов. После освобождения Которской области и присоединения черногорских войск можно было выделить как сухопутные, так и морские силы для эффективной помощи далматинцам.

Изгнание французов из Далмации должно было самым серьезным образом повлиять на политическую и стратегическую обстановку в Юго-Восточной Европе. Отбросив Наполеона от границ Турции, русские вооруженные силы помешали бы ему осуществлять враждебную России политику на Балканах2.

Собрав в Которе педостававшие ему данные обстановки, Сенявин разработал план действий в Далмации

и тотчас же приступил -к его реализации. 16 марта он прибыл в Котор, а уже 22 марта дал предписание Белле со всеми кораблями отряда отправиться к острову Кор-чула (Курцоло) и овладеть этим и другими далматинскими островами.

Затем Сенявин намеревался дождаться подкреплений с Корфу и высадить войска на побережье Далмации для совместной с далматинцами борьбы против французов. Если далматинцы с «матерого берега» обратятся за помощью до прибытия подкреплений, писал Сенявин в своем ордере Белле, «будте весьма осторожны зделать ваше согласие и, освобождая их, не зделать тем боль-шаго вреда им же»3. Сенявин не допускал легкомысленного отношения к восстанию далматинцев против Наполеона и боялся скомпрометировать их доверие к России. Если бы силы русских, пришедших для помощи восставшим, оказались недостаточными, пострадали бы далматинские друзья России н чрезвычайно затруднилась бы последующая борьба с Наполеоном в этом районе. Поэтому Сенявин предписывал Белле соблюдать максимальную осторожность при решении вопроса о высадке на далматинское побережье. В то же время он требовал, чтобы Белле действовал с максимальной активностью и смелостью, если решение уже будет им принято. «В таком случае, — писал адмирал, — помогайте им (далматинцам. — А. Ш.) всеми силами и старайтесь поражать неприятеля во всех пределах их владений».