Вслед за этим абоненты радиогазет услышали гулкий бас профессора:

«Врачей и пилотов поразила темная окраска кожи мальчика. Должен сказать, что темная кора является для мальчика естественной — он не принадлежит к белой расе…».

Худенький мальчик, на вид лет тринадцати, в белом больничном белье, укрытый по грудь легким шерстяным одеялом, полусидел на койке, обложенный подушками со всех сторон. Смуглое, будто подернутое загаром лицо его казалось сонным и усталым; большие черные глаза были прикрыты густыми, длинными ресницами; мальчик словно дремал. Он дышал, видел, слышал, осязал, обонял.

Единственное, что отличало его от прочих людей, это общая слабость, постоянная сонливость и апатия. Главный врач больницы Нестеров тщательно исследовал мальчика и пришел к выводу: физически мальчик вполне нормален, апатия же и сонливость его есть следствие общей слабости.

— Вполне возможно, что у мальчика отсутствует полностью или частично память, — сказал он. — Но это мы сможем проверить лишь после того, как кто-нибудь побеседует с мальчиком.

Однако побеседовать с мальчиком оказалось не легко. Мальчик молчал и на все вопросы на всех языках отвечал лишь удивленным взмахом своих изумительных ресниц и долгим напряженным взглядом. Затем его взгляд рассеянно скользил по стенам комнаты, и мальчик впадал в дремоту. За десять дней своего пребывания в больнице острова Седова он не произнес ни слова.

Поиски Юры Ветлугина тем временем продолжались, но напрасно. Оставалось предположить только одно: во время пурги Юра оступился, упал в трещину и пошел под лед…

Как попал под лед (или вернее — в лед) темнокожий мальчик, для всех оставалось загадкой, хотя на земле уже не было уголка, куда не проникла бы весть о таинственном мальчике в скафандре, неизвестно как попавшем на лед в районе Северного полюса. Оставалось предположить, что он был выброшен (или бежал) с какой-нибудь подводной лодки, облаченный в глубоководный скафандр-самоход, и те, кто его выбросил в пучину океана, или те, от кого он бежал столь необычным способом, имеют серьезные основания помалкивать…

Эта мысль не оставляла и Григория Антоновича Серебрякова, комиссара безопасности советского сектора Арктики. Однажды он вызвал к себе Гридина — начальника оперативного отдела, черноволосого человека лет тридцати пяти.

— Так что же вы думаете об этой истории, Андрей Андреевич? — спросил медлительный, грузный Серебряков, словно продолжая прерванный разговор.

— Мальчик в скафандре? — коротко спросил Гридин.

— Да…

— Дело сложное и, я полагаю, серьезное. Сегодня я как раз собирался доложить вам, что наш сотрудник, направленный на остров Седова, ничего нового не узнал. Мальчик молчит. Врачи говорят, что у него полный провал памяти.

— Кто поехал на остров Седова?

— Васенькин.

— Один?

— Один… — нерешительно ответил Гридин.

— Напрасно, — строго сказал Серебряков. — По доброй воле этот темнокожий малыш не стал бы гулять по ледяным полям Арктики. Скорее всего, он выбросился из субмарины, спасаясь от каких-то «злых дядей».

— Возможное дело, — согласился Гридин.

— Может быть он знает что-то нехорошее про этих «злых дядей».

— Вполне возможно.

— Раз уж вся планета знает, что мальчика спасли и что он находится на острове Седова, надо ждать, что туда же с визитом скоро явится какой-нибудь курьер от «злых дядей».

— Вполне возможно, Григорий Антонович…

— Значит на остров Седова надо, кроме Васенькина, послать еще нескольких наших сотрудников для охраны мальчика.

— Сегодня же туда поедут архитектор и два его помощника для… «составления плана перестройки больницы», — быстро ответил Гридин.

— Правильно. Выполняйте…

На другой же день на остров Седова прибыл «архитектор с помощниками». Они остановились в гостинице, и к «архитектору» явился щегольски одетый юноша с голубыми девичьими, но чрезвычайно быстрыми и наблюдательными глазами.

— Корреспондент журнала «Антарктида», — отрекомендовался юноша.

«Архитектор» постучал в стену и, подойдя к двери смежной комнаты, сказал негромко:

— Ребята! Васенькин!..

Через несколько минут живой, остроумный Васенькин уже полностью ввел своих коллег в курс всей жизни на острове и в больнице. Ничего подозрительного пока нет. На острове, после отлета Ветлугина, деда Андрейчика и Одарки со Столяровым на Арктанию, а Бахметьева — в Москву, никого постороннего, кроме него, Васенькина, не было и нет. Убедиться в этом не трудно, ведь жителей небольшого поселка на острове всего лишь… сто тридцать восемь человек.

— Отлично живут! Свою больницу имеют, — заметил один из «помощников архитектора».

— Эта больница обслуживает около двух тысяч полярников архипелага и береговой полосы, — пояснил Васенькин.

— Ну, что ж, попробуем ее обследовать и составить план перестройки этой замечательной больницы, — объявил «архитектор».

Потекли дни. «Корреспондент» журнала «Антарктида» проинтервьюировал уже почти все население острова и заготовил материал на несколько очерков, «архитектурная комиссия» прилежно изучала солидное здание островной больницы, а новостей никаких на острове не прибавлялось.