Шрифт:
– Спасибо, что согласилась пойти посмотреть со мной футбол, если он тебе не интересен, можешь включить второй телек, он, по-моему, в другой комнате, она соединена с этой.
– Ну почему же, я хочу смотреть футбол, мне, если честно, не очень нравилось то, что творилось там...внизу, тут хотя бы в тишине можно посидеть, игру посмотреть.
– Откуда ты помнишь имена всех игроков?
– Ну их же называют перед каждым матчем.
– Поразительно, - усмехается Тони, и долго смотрит на Лили. Да, ей определенно не место в этой тусовке, слишком тихая, хорошо, что по рукам не пустили, не смогла бы защититься, надо будет пойти вместе с ней домой после тусовки, а может, сразу после матча; этот полоумный тупорылый янки не простит ей то, что она не дала ему опустить меня до самого низа...бедняжка, она ведь сама не понимает, насколько задела его своим ответом...да, ее точно нужно проводить домой после футбола.
– Я, кстати, Лили.
– А полное имя какое?
– Лилиан, Лилиан Кабика, а твое?
– Антонио Альварес.
– Привет, Тони.
– Ну, привет, Лили, на кого учишься?
– Изучаю историю кинематографа, в будущем хочу писать сценарии, ну и высокий же этот Варан!
– Да, 192 сантиметра, а я на режиссера учусь, вот планирую на каникулах что-нибудь снять.
– Уже выбрал, что будешь снимать?
– Нет пока, думаю.
– А чего бы тебе хотелось?
– Не знаю...хотелось бы снять для своих что-нибудь.
– То есть?
– Ну, снять что-нибудь, связанное с культурой моей страны, например, отразить в фильме разницу между мировоззрением американца и испанца, обернуть эту идею в интересную обертку, создать какую-нибудь актуальную ситуацию, такую, с которой сталкиваются сотни испанцев, или американцев, или и те и другие одновременно.
– То есть, ты хочешь сделать упор на столкновение двух культур, верно?
– Да, и отразить такое масштабное явление через поведение людей, вынужденных в силу тех или иных обстоятельств, сходиться друг с другом, пусть и ненадолго, и конечно, люди эти - разных национальностей.
– А какую ситуацию ты бы хотел создать? Ну, то есть, ты хочешь снять комедию или драму?
– Больше драму, но, конечно не таких размеров, как 'Крестный Отец'...
– Там и проблемы другие, не только столкновение двух культур, там дела намного страшнее творились.
– Да, это точно.
– Дриблинг у Ди Марии...
– Просто замечательный...
– Я вот считаю, что если ты снимешь, скажем, 20-минутное видео с какой-нибудь комичной неразберихой, центром которого станет простой испанский паренек, будет очень даже интересно. Первые работы Дизеля - короткометражка 'Многоликий', затем драма 'Бродяги', не замысловаты, однако есть в них что-то...
– Как они тебе?
– Ну...удивительно то, что Дизель, которого ты привык видеть дерущимся, либо гоняющим на тачке, не делает этого в фильме, ни разу.
– Это что-то новое.
– Да, там он играет самого себя, как мне кажется, в свои первые годы становления актером, его работы очень жизненны, они рассказывают о нем в молодости, как я считаю.
– Рамос снова желтую заработал.
– Коллекционер, че.
– Зато старается чуть ли не больше всех.
– Что есть, то есть.
– Слушай, Тони, тебе бы даже подошла драма-комедия, этакий смех сквозь слезы, как у Чехова. Историю, поражающую своей комичной абсурдностью в начале, можно было б превратить в историю, впечатляющую серьезным и глубоким концом, а?
– Много ты уже написала?
– Чего?
– Сценариев?
– Да так...есть пара тройка целых, остальные находятся в разработке, доделываю, переделываю. Ну, так как тебе про разные начало и конец? Ты так и не ответил на вопрос.
– Я думал об этом раньше, я много об этом думал, ты сейчас просто озвучила мои мысли, понимаешь, представлять это все, пусть даже последовательно структурированно, очень легко, а вот создать это все, делать, тут для начала нужно собрать команду, которая была бы с тобой до конца.
– Не думаю, что команда, которую собрал тут этот Джек, сгодится.
– О них вообще забудь, эти люди к нашему разговору не относятся, они из другой оперы.
– Фальшивые все...
– Не надо так о них говорить, мы сейчас тоже со стороны не великолепно смотримся, сидим и обсуждаем их.
– Но Джек первый начал!
– И пусть, он то хотя бы в глаза сказал, а за спиной говорить - не красиво, в любом случае.
Лилиан долго смотрит на Антонио и пытается понять - так ли он благороден и спокоен на самом деле, или же пытается пустить ей пыль в глаза? В силу своих страхов и неуверенности в себе Лили хочет заведомо найти плохие стороны в любом человеке, это ее своеобразная защитная реакция. Есть в Лили и другое любопытное качество: она склонна симпатизировать и проявлять интерес к тем, кого публично унизили, либо поставили в неловкую ситуацию, она тянется к таким людям, потому что понимает, как она на них похожа, еще Лили боится сильных и активных, тех, кто обычно предпринимает что-то первыми. Сейчас в ее глазах Тони всего лишь сказочник, мечтающий стать великим режиссером, Лили его слегка жалеет, думая, что у ее собеседника ничего не получится в этой сфере, однако смесь наивной доброй жалости и чувства сожаления о том, что сделал Джек, не мешают ей найти в Тони то, что она так долго искала во всех студентах своего университета - расположенность к тому делу, которым она хочет заниматься. Невидимая хрустальная стена, которая стояла между Лили и всеми другими, рухнула и раскрошилась на мелкие осколки, когда она увидела Тони первым и одним из немногих снимающим обувь, перед тем как зайти в чужой дом - очередная отличительная черта скромного европейца в гостях у других.
– Слушай Тони, а как ты поступил в этот университет?
Спрашивает Лили Антонио по дороге в ее общежитие, вечеринку они покинули одними из первых, после окончания футбольного матча.
– Ну, думаю, как и все: долго и упорно шарил по разным сайтам, пока не нашел этот университет. Знаешь, мне все долго совали эту нью-йоркскую академию кинематографа, или как ее там, но я отказался, думаю все дело в престиже, не более, сколько таких же парней как и я стремились туда поступить из-за одного названия и местоположения академии - Нью - Йорк, ближе к кипящей бурлящей жизни, ближе к звездам, все лишь для того, чтобы пачками снимать фотографии себя на фоне этого города, чтобы выставлять все это на фейсбуке и пускать пыль в глаза своим и без того бедным сверстникам, которые как гнули спины на рядовых тяжелых работах в Мадриде, так и будут продолжать их безвыходно гнуть, смотреть на их якобы красивую и легкую жизнь в США и завидовать бессмысленной завистью.