Ящер кивнул.

– Я об этом и говорю, Алиса. Узкий специалист не совершит открытия. В восточном легендариуме есть и другие интересные идеи. Их ищут не в том корпусе текстов.

– Какие идеи? – Алиса с любопытством уставилась на Эрика, - например? А?

Кошка, по-прежнему сидевшая у хозяина на плече, подозрительно шевельнула розовым ухом. На полу тяжко вздохнул пес; похоже, последние несколько минут он о чем-то напряженно размышлял и пришел, наконец, к решению. Опасливо глянув на Лаунхоффера, доберман встал и со всеми предосторожностями подобрался к Вороне, после чего усиленно закрутил хвостом и положил морду ей на колени. Алиса засмеялась; ее маленькая рука опустилась между ушей Охотника, и тот блаженно закрыл глаза.

– Жил-был один мудрец, - подперев подбородок ладонью, с усмешкой сказал хозяин пса. – Весьма достойный человек. Достигший исключительного мастерства в обращении с энергией. Однажды боги не воздали ему обычных почестей. У богов были неотложные дела. У мудреца не было неотложных дел. Невежливые боги его не устраивали. Поэтому он решил…

– Сотворить новый мир. С приличными богами, - перебила Ворона, обеими руками почесывая счастливого пса под ошейником; доберман пытался лизать ей руки, и черную птицу на плече Алисы это, похоже, шокировало. – Я помню, я помню. Дядьку звали Вишвамитра, и у него был дурной характер. А что?..

– Вопрос дальнейшей эволюции Homo sapience, - ничуть не обидевшись, сказал Ящер, - упирается в сансару. Можно удлинять жизнь физического тела. Можно увеличивать количество реинкарнаций. Но это количественные изменения. Где возможен качественный скачок?

Стремительным плавным движением кошка спрыгнула ему на колени и свернулась клубком, подставив хозяйской ладони пушистый бок.

– Все уже придумано до нас, - понимающе покивала Ворона и с искренним восхищением сказала: - Ты такой умный, Эрик. Прямо страшно.

– Мне просто интересна эта тема, - небрежно ответствовал Лаунхоффер, всем видом свидетельствуя, что вороньи слова ему приятны.

– Что-то я еще хотела сказать, - призналась Алиса, уставившись в потолок, - и забыла.

– Не страшно, - сказал Эрик почти ласково. – В другой раз.

– Хорошо… - в задумчивости согласилась Ворона и вдруг подскочила на месте. – Ну вот, теперь мне еще и рукав обслюнявили! – с изумлением обнаружила она, - кошмар какой!!

Повинный в кошмаре доберман взвизгнул и в ужасе попятился, поджав не то что хвост, а и весь зад. Ворон каркнул с выражением крайнего неодобрения, снялся с плеча Алисы, хлопнул крыльями где-то под потолком и опустился на стол. Кошка, дремавшая у Ящера на коленях, раздраженно махнула хвостом, не удостоив сцену внимания.

– Это что такое? – сурово спросил Эрик у пса. Тот от испуга забыл, как должен себя вести, и только крутил башкой, переводя с одного человека на другого слишком ясный и внимчивый для собаки взгляд. Потом вспомнил собачьи обязанности, заскулил и горестно повалился кверху брюхом.

Алиса заливалась смехом.

– Они прелестные, Эрик, ну прелестные же! – сказала, всхлипывая. – И потрясающие. Когда только игрушка, это неинтересно, и голая программа – неинтересно, а когда одно с другим, и не так себе прилеплено, а… естественно… друг из друга выходит… ой, прости, какую-то я чушь несу…

– Неси, - разрешил тот, почесывая за ушами фыркающую кошку, - мне нравится.

– Я хотела сказать, - поправилась Ворона, искрящимся взглядом окидывая адский зверинец, - что они – не программы, а… художественные произведения. Ты прямо новое искусство изобрел.

Лаунхоффер пожал плечами и улыбнулся, глядя на нее с нескрываемым удовольствием.

– Ну что ты, что ты, - добродушно проворчала Алиса, глядя на впавшего в отчаяние добермана. – Иди ко мне, а? Не обижайся, я же ничего плохого…

Тот вмиг, изогнувшись, вскочил на лапы, в один прыжок оказался рядом с ней и потянул морду к тонким розовым пальцам. Ворона потрепала торчащие уши; хвост пса ходил туда-сюда с необыкновенной скоростью. Алиса рассеянно улыбнулась, а потом лицо ее переменилось внезапно, в глазах запрыгали огоньки: ей пришла какая-то мысль.

– Эрик, - озорно спросила она, наклонившись вперед, - а ты можешь сделать… для меня… дракончика?

– Я для тебя все могу, - ответил он чуть серьезнее, чем следовало бы здесь, в пересмешливом, ни к чему не обязывающем разговоре – и собеседница озадаченно заморгала, тряхнула волосами в немом вопросе. Точно зачарованная, она следила за тем, как Лаунхоффер нарочито медленно снимает часы, поддергивает рукав, открывая широкое запястье, поросшее сухим волосом, и с хрустом разминает пальцы. Одна из немногих, кто способен был увидеть происходящее, Ворона видела, и бесцветные глаза ее делались все шире и шире.

– А-ах!.. – восторженно, с замиранием сердца выдохнула она, когда Эрик, по-прежнему улыбаясь, резко отвел руку в сторону.

«А я бы не прочь побыть на месте собаки Ящера», - ернически подумал Даниль; потом ему пришло в голову, что Ящер, пожалуй, и сам не прочь сейчас побыть на месте своей собаки.

Потом он страшно смутился и испугался. Попадая куда-то через совмещение точек, физически невозможно предупредить о своем появлении, поначалу и Сергиевский, и Аня выходили с той стороны двери, намеренные честно стучать – но скоро Эрику Юрьевичу это надоело, и он велел аспирантам являться прямо в лабораторию, дабы не терять времени на глупые церемонии. Прежде Даниль никогда не заставал его врасплох, за чем-нибудь… настолько личным.