— Растечется замнаркома на мелочи, а кто государственные проблемы будет решать?

— Пускай и то и то делает. На ответственные посты надо ставить за умную голову, работоспособность, а не за то, что у начальства с пиджака пылинки стряхивает. Начальник должен идти к народу, а не прятаться от него. Луначарский в гражданскую войну принимал не только в Зимнем дворце, но и у себя на квартире в Манежном.

Студенты заспорили.

— Этого Краба я знаю, — сказал один из вернувшихся студентов. — Я поступал в РИИН, а он кончал. Вроде ничего был мужик. Правда, возле директора вертелся, старался завязать знакомство в Наркомпросе, с видными писателями, актерами... вообще, ходил важный. Выдвинули его высоко: рабфак-то вон какой! Надо учесть, ребята, на него здорово давят со всех сторон ответственные папы и мамы. Сосунок у них пищит какую-нибудь песенку, они уже: ах, талант, талант! И суют «вне конкурса». Вот Краб и сучит всеми клешнями. Ему, брат, тоже надо беречь свой панцирь, не то быстро проломят.

— Пока вот ребята остались за порогом, — вставил другой студент.

— Не вешай носа, братва, — сказал друзьям Рожнов. — В тюрьме и то нюни не распускали. Насчет ночевки сейчас устроим. В нашей комнате одна койка свободна. Калабин через неделю только приедет. Занимай ее, Ленька. Не возражаете, ребята? — обратился он к товарищам по общежитию. — Ну и порядок. А Ваньку приткнем пока у «антиподов», у них тоже есть свободные места. Завтра ж снова дуйте до замнаркома. Чего стесняться в своем отечестве? Чай, не обкрадывать его собираетесь.

Студенты охотно разрешили «художникам» временно поселиться у них в общежитии. Безусый голубоглазый Саша Слетов тут же отправился в соседнюю комнату договариваться с «антиподами».

— Вот это выручили! — обрадованно воскликнул Леонид, — Тогда мы больше не вернемся в аудиторию. Ладно?

— А где барахлишко твоего кореша?

— На мне, — скромно ответил Шатков. — Штаны, вот эта папка — это все, что завещал мне папа-фабрикант.

Все засмеялись.

Вернувшийся Саша сообщил, что в соседней комнате, у «антиподов», нашлось место и для Шаткова.

— Выходит, нам повезло? — сказал Леонид. — А комендант... по шее не наладит?

— Первые вы у нас, что ли, ночевщики? — успокоил его Рожнов. — Вон у Генки мать целую неделю жила. Приехала из Вятки, а с гостиницы взятки гладки. Комендант — мужик хороший, красный боец, генерала Духонина арестовывал. Вот если в карты будете дуться — отберет колоду.

В эту ночь товарищи впервые за многие дни спала на кроватях, под одеялами.

XVI

На следующий день с утра они вновь уже были в большом многоэтажном здании на Чистых прудах. Нарком попрежнему болел. Парни до половины третьего прождала в приемной того самого заместителя, к которому вчера им не удалось попасть. На этот раз вместе с ними сидело еще несколько человек.

Повторилась прежняя картина: появлялись сотрудники отделов и прямо проходили в кабинет. Холеная секретарша, сухо и дробно стуча каблуками, то скрывалась за высокой дверью, то возвращалась, снимала трубки с разных аппаратов, кого-то вызывала, с кем-то разговаривала. Торжественное оживление делового дня царило в солидной комнате.

Из людей, ожидавших у двери, на прием попало только двое — оба пожилые, с портфелями, видимо, приезжие. Затем секретарша громко, бесстрастным тоном объявила, что заместителя наркома вызвали в ЦК партии и он уехал. Осокина и Шаткова она совсем не хотела замечать.

— Опять не везет, — сказал Шатков, когда товарища вышли в коридор. — Кажись, не видать нам этого высокого начальника, как своей макушки.

— Не дрейфь, — не совсем уверенно ответил Осокин, - Попадем. В дверь не пустят, в окно влезем.

— Время идет, толку никакого. Не опоздают ли они с этой волынкой на рабфак? Этак, глядишь, скоро и занятия начнутся.

Когда на следующий день друзья явились в Наркомпрос ровно к девяти утра, вместе со служащими, как на работу, лицо красивой секретарши не дрогнуло, не изменилось. Только чуть удивленно приподнялись тонкие, подбритые брови, точно хотели сказать: «В такую рань? Однако вы настойчивые». Выражение мрачных, осунувшихся лиц Осокина и Шаткова говорило о том, что они скорее готовы помереть, чем отступить. Оба в гробовом молчании заняли стулья у массивной двери. Сегодня они наконец первые. Что бы там ни случилось, пусть весь день прождут, без обеда останутся, а прорвутся к заместителю наркома. Придется этой расфуфыренной дамочке о них доложить — такая обязанность.

Звонил телефон, секретарша отвечала, разбирала папки, бумаги, затем принималась подтачивать ногти напильничком, вынутым из красивой сафьяновой коробочки, куда-то надолго уходила. Леонид даже проникся к ней чувством, похожим на уважение: «Вот, стерва, какая выдержанная. Интересно, в самом деле, как она понимает свои обязанности? Ограждать покой начальства? Эх, наверно, и ненавидит она меня с Ванькой! Прицепились, мол, два нахала... И не отцепимся! »

Около одиннадцати появился еще один посетитель — лысый, коренастый, в туфлях с властным скрипом. «Свой, — решил Леонид. — Из козырной масти».