– Так ты же домой хочешь?!

– Ну, ты же хотел, фейерверк… и танцы…

Шумно выдохнув, Мика, развернулся к столу и налив себе стакан вина, выпил его залпом.

– Женщины, - проворчал он, наливая себе еще – как определишься, скажешь.

И впервые за этот вечер ушел, оставив ее одну. Вся тоска, копившаяся в душе, выплеснулась наружу. Слезинки падали на скрещенные на коленях руки, и не было у нее сил поднять их, и стереть мокрые дорожки со щек. Что теперь делать? Как жить дальше? Одиночество поймало ее в свои сети, заставляя оплакивать потерянного мужа, друзей, жизнь. Теперь она здесь, в чужом мире, с чужим мужем.

Поднявшись со стула, она поискала глазами Мику, но не нашла, Лао тоже видно не было. От мысли о том, что она до конца жизни будет здесь, одна, ей стало невыносимо больно. «Да что ж я сделала такого, что меня Бог так наказал? За что мне это?» она спрашивала себя и об этом и о многом другом. Она одна, совсем. Некому сказать то, что на душе, не с кем разделить те страхи, что ежеминутно возвращаются. Все эти бесконечные если, так мучительно явственно воспроизводившие в голове все то, что могло бы быть. Ее жизнь с Сашей, в окружении друзей и семьи, в своем мире. «Я всегда буду любить тебя, но, похоже, уже никогда не скажу тебе об этом» мысленно сказала она Саше, и направилась, к сидящей в кругу друзей Нюре.

– Бабушка, - она положила руку на плечо Нюры, - я устала, пожалуй, домой пойду.

– Хорошо деточка, а где ненаглядный твой?

– Не знаю.

– По тому слезы текут?

– Нет. Это от усталости.

– Сама-то дорогу найдешь? Хотя погоди, я щас Лао найду, или еще кого, чтоб провели тебя, а то народу чужого понаехало.

– Не надо, мне так хочется самой пройтись. Сомневаюсь, что со мной случиться что-нибудь.

– Я тоже не думаю так, но у супруга твоего на все мнение свое имеется

– Ничего, Миша переживет, а гости, скорее всего, все здесь.

И Энна отправилась домой, роняя на ходу горькие слезы. Ее движение по темным, освещенным луной улочкам, сопровождалось громким лаем охранявших пустые дома собак. Вот кошка перебежала дорогу, скрывшись под калиткой какого-то дома. Вот пролетела летучая мышь. Постепенно мысли ее стали приходить в упокоение, и она даже пожалела о том, что ушла. «Вернусь, когда еще в этом захолустье фейерверк будет». И она пошла обратно, слушая уже знакомый лай.

Когда уже показалась площадь, из-за угла появились две подпитые личности.

– Доброй ночи, красавица!

Энна не ответила, ускорив шаг.

– Подожди! Давай знакомиться?! Тебя как звать-то? – один из них умудрился схватить ее за руку. От чего она споткнулась и чуть не упала.

– Энна – от страха голос у нее сел.

– Энна, странное имя. Ну да ладно. Пошли красавица, я тебе тут одно местечко покажу – ухмыльнулся второй, и схватил ее за вторую руку.

– Отпусти! – она перешла на крик, и начала отбиваться.

Не тут-то было. Оставалось надеяться, что ее крик кто-нибудь услышит. Осознание того, что отбиться не получиться, оглушило. Брыкания и кусания привели лишь к потери равновесия. Она упала на землю, больно ударившись спиной. Вдруг, один из нападавших упал, а второй, пытавшийся поднять ее юбку, на секунду застыл, но тут же с грохотом повалился на землю, получив удар в челюсть.

– Дура! – взревел Мика, поднимая ее с земли за руку.

Слезы вытиснились адреналином, говорить она не могла, боясь что стоит ей открыть рот, как колотящееся сердце просто выпрыгнет. Она молчала, уставившись на своего спасителя, и прижимая руки к груди.

– У тебя мозг вообще есть?! – продолжал орать он.

– Прости – то ли прошептала, то ли прошипела Энна.

– Ты идиотка! Если бы Нюра не сказала что ты ушла. Если бы я не побежал за тобой! Что было бы Энна? Ты думала? Нельзя же быть такой бездумной! Ты этого добивалась? – и он указал рукой на пытающихся отползти мужчин, - Это тебе было нужно? Так надо было с кузнецом идти! – ему хотелось еще много чего сказать ей. И то, как мерзко она поступила, забыв мужа, и то, как омерзительна стала ему после этого. «Не так уж и любила, раз через месяц забыла», хотел сказать он, но не успел.

Не дожидаясь продолжения, Энна влепила ему пощечину, от которой ладонь взорвалась тысячей уколов. И развернувшись, зашагала к площади. Оставив своего спасителя, в ступоре.

Она обходила веселящийся народ, стараясь затеряться среди общего шума. Желая убежать, и спрятаться, навсегда. «Все достало». Плакать больше не хотелось, хотелось кричать от ярости.

Приложив руку к щеке, на которой до сих пор ощущалась ее крепко приложившаяся ладошка, он немного поостыл. «А что, собственно говоря, я знаю о ней? Знаю, что она чувствует? Или что думает? Я никогда не спрашивал, а она не говорила. Нельзя себя так вести, в конце концов, я старше, - от этой мысли он ехидно улыбнулся, сам себе, все-таки стареть никому не хочется, - и должен быть умнее». « Да дурак ты» - сообщило подсознание. Шумно выдохнув, он пошел за ней следом.