На первом этаже Губертова заведения расположился пассаж со множеством грошовых магазинчиков, а зрительный зал был в подвале. Я взял билет и выбрал себе место в темноте за полутораметровой фанерной перегородкой, возведенной, дабы рьяный зритель не мог принять участие в спектакле. На маленькой, ярко освещенной сцене сдобная красотка вибрировала в танце живота под арабские причитания. Я насчитал в зале еще пять человек.

Что же это элегантный Цифер забыл в такой дыре? Фокусами в дохлом театришке на лимузины и на адвокатов с Уолл-стрит не заработаешь. Может, это у него хобби такое?

Или же это все устроено специально для меня?

Когда исцарапанная пластинка доиграла до конца, кто-то опять переставил иголку на начало. Танцовщица скучала, глядя в потолок и думая о своем. Когда на третьем заходе музыка оборвалась на восьмом такте, она тут же направилась прямиком за кулисы. Никто не хлопал.

Мы вшестером безропотно изучали пустую сцену, пока, наконец, из-за кулис не вылез чудаковатого вида старикан в красной жилетке и с кожаными ремешками, поддерживающими рукава.

— Дамы и господа! — просипел он. — Трепещите и благоговейте! Сегодня у нас в гостях великий, загадочный и незабываемый доктор Цифер! Поприветствуем его!

Поаплодировав и не встретив поддержки, старик ушаркал обратно.

Лампы понемногу погасли. За сценой послышалась толкотня и приглушенное бормотание, как в школьном театре, и вдруг зал озарила ослепительная вспышка. Тут же зажегся свет, но мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы привыкнуть к нему. Размытый сине-зеленый негатив плавал у меня перед глазами, мешая разглядеть того, кто стоял на сцене.

— Кто из нас знает, какой ему положен конец? Кто знает, суждено ли ему встретить завтрашний день?

Луис Цифер стоял один посреди сцены, окруженный тонкими завитками дыма и запахом жженой магнезии. На нем был черный фрак времен Эдуарда Седьмого [46] с длинными фалдами и жилетом о двух пуговицах. Сбоку на столике стоял черный ящик размером с хлебницу с откидной крышкой.

— Будущее — ненаписанная глава. Кто дерзает читать по белой странице, обрекает себя на погибель.

Цифер снял свои белые перчатки, прищелкнул пальцами, как фокусник, и перчатки исчезли. Потом он взял со стола резную палочку из слоновой кости и махнул ею в сторону кулис. Тихо вошла танцовщица, чьи пышные формы были на сей раз прикрыты длинной, до пола, бархатной мантией.

— Время с каждого пишет портрет, и каждый должен будет однажды взглянуть на холст.

Цифер взмахом руки очертил над головой танцовщицы небольшой круг. По этому знаку она начала делать пируэты.

— Кто осмелится бросить взгляд на готовое полотно? Иное дело — зеркало: изо дня в день человек глядит на себя, не замечая, как постепенно меняется его лицо.

Теперь танцовщица стояла к нам спиной, ее смоляные волосы блестящей волной текли в свете рампы. Словно мечом, Цифер палочкой пронзил темноту, отделявшую его от его шестерых зрителей.

— Вы, жаждущие заглянуть в грядущее, смотрите на меня и трепещите!

Танцовщица повернулась лицом к залу. Перед нами стояла беззубая старуха. Повисшие седые пряди обрамляли то, что когда-то было человеческим лицом. Слепой глаз мертво отражал свет рампы.

Я не заметил, как танцовщица надела маску, и был поражен внезапной переменой. Рядом со мной какой-то пьянчужка со страху выдохнул весь хмель.

— Плоть тленна, друзья мои, — нараспев возгласил доктор Цифер, — желания подобны свече, дрожащей и гаснущей на ветру. Джентльмены, вот прелести, которые так недавно живописало вам ваше пылкое воображение.

По взмаху палочки танцовщица распахнула полы тяжелой мантии. На ней был все тот же расшитый кисточками костюм, но ее пышная грудь сморщилась и обвисла в украшенных стразами чашечках. Некогда прелестный живот пустым мешком висел меж костлявых бедер. Это была другая женщина. Никакими уловками нельзя было подделать эти распухшие артритические колени, эти усохшие ляжки.

— Вот, видите, что мы имеем в итоге? — с улыбкой вопросил Цифер тоном районного врача. — Спасибо, дорогая. Это было чрезвычайно поучительно.

Он взмахнул палочкой, и старуха похромала за кулисы. Раздались жидкие аплодисменты. Доктор Цифер воздел руку:

— Спасибо, друзья мои, — проговорил он с изящным кивком. — Какой бы путь ни избрал человек, в конце его ждет могила. Бессмертна одна лишь душа. Берегите ее, берегите ваше сокровище, ибо бренная плоть — лишь временное пристанище в бесконечном пути.