Похоже, моя сбивчивая бестолковая речь подействовала.

– Меня зовут Анита, - говорит она только мне, и подчеркнуто холодно интересуется у Лека, - Не возражаете, если я обуюсь? Ноги мерзнут, да и мобильник тоже в спальне.

– Конечно, - улыбается тот, - мы всего лишь гости.

– Проходите на кухню, гости, - предлагает она.

– Мика, давай на кухню, - кивает длинный и говорит Аните:

– А я, извините, послушаю разговор, хорошо.

Хозяйка ничего не говорит в ответ.

С кухни, куда захожу, до меня долетают только обрывки фраз. Видимо, она уже звонила... Но ее тихий голос сливается с мягкое ворчанье:

– Девушка и ты... Да, они здесь... Поговорить. Ты сюда приедешь? Когда? Хорошо...

Возвращаются они вдвоем, мрачная хозяйка, с котенком в руках и сосредоточенный Лек.

– Алекс сейчас подъедет. Чай будете?
– интересуется Анита.

– Нет, спасибо, - отвечает Лек, задергивая шторки на кухне.

Интересно, просто так или тоже подумал о домах напротив? Пара неплохих стрелков и нас могли бы отщелкать. Грамотно.

– А ты?
– она смотрит на меня, не могу определить выражение ее глаз: боится, сочувствует?

– А можно кусок хлеба?
– спрашиваю и добавляю, - Черт знает, сколько не ел.

Интересно, как у этой женщины меняется лицо, с улыбкой она оказывается даже хорошенькой.

– Хотите яичницу?
– улыбается она мне.

И я честно отвечаю:

– Очень хочу! Спасибо.

Физиономия Ковбоя напоминает застывшую маску, когда он, стоя на пороге кухни, переводит взгляд то на жену, все еще обнимающуюся с котенком, то на меня, жующего яичницу, то на Лека, все же пьющего чай. Внешне он спокоен, но я теперь хорошо разбираюсь в подобного рода состоянии - белые губы, испарина на лбу... Представляю, что он успел передумать пока ехал до дому.

С Ковбоем говорит Лек. Говорит спокойным, деловитым тоном. Наверное, так раньше говорили торговцы монополисты, а сейчас вот...

"Бандиты", - нахожу нужный термин не сразу.

Доев, пью чай, наблюдая как Ковбой разворачивает сложенные вчетверо распечатки. Анита сидит рядом. Ковбой хотел было отослать жену с кухни, но Лек непреклонно попросил Аниту остаться. В этот момент я заметил, как заходили желваки Алекса. Я понял, что сейчас мы снова на грани, но страх не приходит. Только усталость, после еды навалившаяся мягкой и отупляющей тяжестью.

– Утром эти снимки будут во всех новостях, - сообщает Лек, - так же станет известно, что задержанные пропали, твое лицо здесь видно четко.

– И что вам это даст?
– абсолютно спокойно интересуется Ковбой.

– Ничего, - соглашается Лек, - тем более, если эти снимки появятся, это будет означать то, что наши товарищи мертвы.

– Они живы, - коротко бросает Ковбой.

А я замечаю взгляд Аниты, которым она смотрит на мужа - таким же она глядела на меня, когда мы врывались сюда, испуганно раздраженный взгляд разозленной женщины.

– Они не задержаны, официально, мы проверили, это значит, их могут уничтожить, - рубит Лек отрывисто.

Заметно, как напряженно соображает что-то Ковбой. Потом так же коротко говорит:

– Наши люди там не должны пострадать... Потом.

Лек кивает:

– Месть без повода не в наших традициях.

– Гараж СТО "Шурупчик". Окружное шоссе сто семнадцать. В подвале, - наконец принимает решение Алекс, - через пятнадцать минут наши люди уйдут оттуда.

– Спасибо, - кивает Лек.

Ковбой, криво ухмыляется. Расстаемся без рукопожатий.

Выйдя из двери квартиры, взрагиваю. Громадная фигура в глухом шлеме замерла возле двери, еще несколько ждут на лестнице. Неподвижные, будто маникены. А мы идем мимо, стучим каблуками по лестнице. Самое трудное не оглянуться, не дернуться под взглядами, которые ощущает затылок. Я понимаю, одно слово Ковбоя и нас не станет...

"Шаг вправо, шаг влево..." - стучат каблуки.

Хлопок двери.

– Мика, а мы инструмент забыли, - говорит Лек.

Хриплый смех рвется из меня и я не могу его сдержать.

На улице уже светло.

***

Шум за дверью подвала заставляет меня вздрогнуть и сесть стряхивая тяжелую полудрему. Реальность возвращается холодом, болью в затекшей шее, безнадежностью и страхом. Ставшая привычной тьма сейчас наполнилась пугающими звуками - скрежетом, стуками. Кажется исполинский дятел грохает обшитым сталью клювом в железную дверь.

– Каролина...
– голос Марка едва слышен, - Кто это?

– Сейчас увидим, - отвечаю, все больше боясь, что видеть это мне не хочется.