Я говорила ей, что чувствую себя плохо оттого, что она лезет туда, куда ей не следует без малейшего на то позволения.

Она ловила меня каждый раз, когда в моей голове рождалась какая-то простая мысль вроде, - Физика - пустая трата времени, или я должна зарядить мой телефон, или японский язык не настолько трудно учить — своими адскими вопросами, - «Почему ты так думаешь, Лиа?»

Я не могу спросить себя.

Почему я такая уставшая? – если не считать порции тупых вопросов – Потому, что у меня упал гликоген, потому, что я переношу потерю друга, потому, что я потерялась в своей реальности и самое главное: я устала от дурацких занятий.

Однажды я разозлилась и высказала ей все. Я сказала ей, что она жалкая неудачница, у нее нет детей и внуков, а если и есть – они не звонят ей, возможно – ее бросил муж, или это была женщина, никогда сразу и не скажешь, возможно, она разочаровала свою мать потому, что не живет в реальном мире с дышащими людьми, с сидит заключенная в комнате с дурацким книгами и фантиками от леденцов вместе с барабанящим по окнам дождем.

Ничто из этого не задело ее. Она даже не моргнула. Она просто попросила меня рассказывать дальше. Я заткнулась.

Я мечтала о том, чтоб принести в кабинет нож и разрезать ее на части, размером с отбивную.

Прошло десять минут. Поскольку кушетка нагревается, я подвигаюсь подальше к подушкам. Кожа скрипит.

«Какие слова сейчас в твоей голове, Лиа?» Расстроенная. Свинья. Ненависть.

«Я хочу услышать» Тюрьма. Гроб. Порезы.

«Ты должна работать до полного восстановления, Лиа. Это ведь еще не конец всей твоей жизни»

«Мой вес в норме. Я могу принести дурацкий журнал Дженнифер, если хотите»

«Вовсе не в этом деле. Это не главное и никогда не было главным»

Голодная. Мертвая.

Проходит двадцать минут. Я засовываю пальцы в рюкзак, а затем снова высовываю их.

Она – Шарлотта, я – Вилбур.

Некоторые девушки!/Бесполезные!/Безумные!

и этот розовый связанный крючком кошмар (пряжа полиэстера) - ее паутина. Нет, она не Шарлотта. Она - надоедливая кузина Милдред, тупица, чья паутина постоянно рвется. Если б мои родители позволили мне распоряжаться деньгами самой, вместо того, чтоб тратить на эту леди, я бы могла купить свою собственную квартиру.

Сорок минут. Я вытягиваю волосы со своего брелка – черные и ровные, солнечно белые, кучерявые и рыжие, а так же короткие, темные, очевидно, они принадлежали парню или девушке, которая не слишком заботилась о своей внешности. Волосы богатых людей, которым нравится жаловаться незнакомцам.

«Ты не должна была приезжать сюда сегодня» говорит она наконец. «Ты должна была извиниться, сказав, что тебе пора на терапию, и прийти ко мне в любое другое удобное время. Если ты не хочешь, чтоб родители знали – я не скажу им»

«В чем суть?»

«Ты можешь выбрать, когда прийти» она хрустит пальцами правой руки, а затем разминает их. «Думаю, что ты хочешь поговорить об этом»

Да, блядь, мне хочется рассказать Вам, что голос Кейси записан у меня в телефоне, лежащем в моем чертовом кошельке, и она охотится за мной потому, что я позволила ей умереть. Если я сделаю это, Вы заставите меня пить еще какие-нибудь таблетки. Если я скажу Вам, что я ела сегодня, Вы нажмете на тревожную кнопку и снова отправите меня в тюрьму.

Я кладу волосы на стул.

«Я думаю, мне стоит снять свою кожу, и показать Вам, кто я на самом деле» Она очень медленно кивает: «Как ты выглядишь, по-твоему?»

«Меньше, для начала»

Остальные восемь минут проходят в ритме тихого, молчаливого марша, пока таймер на ее столе не начинает пищать.

«Так, что мне делать на похоронах?»

Она тянется к своим туфлям. «Ты понимаешь, почему тебе хочется туда пойти?» Уверится, что они похоронили ее, и она оставит меня в покое.

«Мне нужно покончить с этим»

«И похороны помогут с этим?»

Да, это то, что я только что сказала. «Я много думала об этом»

Счетчик отсчитывает две дополнительные минуты. Я кладу волосы незнакомцев обратно.

«Мне кажется, что это хорошая идея» она обувается и встает «Но твои родители пойдут с тобой. На похоронах никто не должен быть один»

По пути домой я достаю телефон с кошелька, вынимаю карту памяти и кладу ее на рельсы, пересекающие аллею. А телефон под колеса, чтоб по нем проехались туда и обратно ровно тридцать три раза. После того, как это случается, я выбрасываю его остатки в мусорное ведро.