Слова князя задели Хитрово за живое, и она уже хотела прямо заговорить с ним о полячке. Но он не дал ей раскрыть рот и сам, будто к слову пришлось, равнодушно проговорил:

 — Кабы ты в самом деле мне близким человеком была, ты меня давно от жены постылой вызволила бы! Эдак бы по царскому указу да в монастырь ее.

 — За какие такие провинности?

 — Мало ли что! Можно придумать…

 — Неправду? Ну, это не след. Да и зачем царя вмешивать? Справься сам… Вон как Евсей Верещагин жену избил смертным боем до крови, а по ранам солью натер.

 Пронский, вспыхнув, отвернулся.

 Боярыня поняла его смущение и внутренне содрогнулась. Неужели он был до того жесток, что подверг свою жену подобной же пытке? Но почему же княгиня Анастасия Петровна не жаловалась родным, которых у нее было немало и даже в большой чести у царя, как, например, ее свояк, Михаил Федорович Ртищев?

 Эти вопросы вертелись у боярыни на языке, но она не сказала ничего, а предложила князю поступить так же, как поступил один именитый боярин, желавший избавиться от жены менее кровавым образом, чем было принято в те суровые времена.

 — Постриги княгиню в пустой избе, без родственников и записи, а потом отошли куда–нибудь! — посоветовала она, сознавая, что лучшая доля княгини все же пострижение.

 — Опасливо: могут выдать, а тогда батоги и Сибирь, осрамят на всю Русь. Ведь дочь… души в матери не чает. Нет, лучше, как согласие на посестрию, ничего нет.

 Посестрией называлась постригшаяся в монахини жена при живом муже; муж — побратимом. Но достигалось это побратимство и посестрие нелегко. Часто муж добивался согласия от жены на это новое родство тяжкими побоями, угрозами и разными мучениями.

 — А княгиня не хочет? — спросила Елена Дмитриевна.

 — Как корова уперлась, и ни с места.

 — Что, ей так люба жизнь в миру?

 — Дочь, вишь, жаль.

 — Так постриги их вместе.

 — Думал было, говорил, и на это не согласна.

 — Так оставь ее, пусть живет. Не мешает она, чай, твоей гульбе?

 — Нельзя этого, — упрямо ответил князь. — Так ты помочь в этом деле не можешь?

 Елена Дмитриевна отрицательно покачала головой.

 Собеседники замолчали. Боярыня взглянула на часы. Уже давно было время прийти князю Джавахову. Солнце стало уже садиться, наступали ранние сумерки.

 — Огня бы зажечь, — проговорила Елена Дмитриевна и крикнула девушку.

 — Я скоро уйду; погоди огонь зажигать, — предложил князь.

 В это время вошла Евпраксия с подносом и медом в серебряной чарке и с поклоном поставила пред князем.

 — Анна уже вернулась? — спросила боярыня.

 — Давно! — ответила Евпраксия и на вопросительный взгляд боярыни смущенно потупилась.

 Хитрово тревожно окинула девушку взглядом и выслала из комнаты, приказав прислать Анну.

 Пронский выпил мед и обратился к боярыне:

 — Стало быть, в одном мне отказали? Ну, Бог с тобой! А на свадьбу не откажешь прийти?

 — Вот это с радостью. И подарок невесте ценный припасу, и жену твою повидаю с охотою.

 Пронский незаметно прикусил губу.

 — Ну, вот теперь еще одна просьба. Царя с царицею ко мне на свадьбу сговори, да царевну… Елене Леонтьевне с государем дай свидеться, — проговорил он и облегченно вздохнул, точно тяжесть упала с его плеч.

 — За первое даю слово, а… за царевну с чего так хлопочешь?

 — Елена, ведомо ведь тебе, что ты одна мне на свете люба, — с убедительностью произнес Пронский, — в чем же ты сомневаешься?

 — Почему хлопочешь–то о царевне? — повторила боярыня.

 — Тут дело не любовное, а важное государское, — начал Пронский, сев рядом с боярыней и понизив голос. — Хочу привести я царство Грузинское, а потом и другие по ту сторону Иверских гор царства маленькие в вековечное подданство государю–батюшке. Приехала теперь царевна Елена Леонтьевна сюда на Москву помощи просить для свекра, царя Теймураза, а я смекаю так, что дело можно оборудовать в другую сторону. Внучек Теймураза здесь с нею, она и он могут свое царство русскому царю и вовсе отдать. Теймураз стар уже, сын его, муж Елены Леонтьевны, находится в Персии в аманатах; может, его уже и в живых нет; она пока за сына править страной может, а соправителя ей назначит наш государь Алексей Михайлович.

 — И соправитель этот — ты? — сразу разгадала боярыня замысловатый план князя и весело рассмеялась. — Не бывать этому николи! — встала со скамьи разгневанная Елена Дмитриевна.

 — А почему бы не бывать этому? Чем я не правитель такой маленькой страны? — вставая в свою очередь, насмешливо спросил Пронский.

 — А потому, что я этого не хочу. Хотя мне царевна грузинская не люба, но царства лишать ее я не хочу. Но ты лжешь все; ты вовсе не хочешь отдать это маленькое царство царю Алексею. Ты хочешь только с помощью наших отогнать персов, а потом убьешь Теймураза и его сына и женишься на вдове! О, я разгадала тебя, будущий царь грузинский! Но этому не бывать. Я все расскажу царю, и тебя поведут на дыбу!