– Очень хорошо, тогда вы можете летать.

Вот теперь я действительно счастлив. Я с радостью гляжу на моих товарищей, на лицах которых тоже вижу радость от сознания, что я вернусь в эскадрилью. Мы пьем чай с фюрером и беседуем час или два. Темой наших разговоров являются новые виды военной техники, стратегическая ситуация и история. Фюрер специально для меня рассказывает о «Фау», который недавно прошел испытания. В настоящее время, считает он, было бы ошибкой переоценивать его эффективность, поскольку точность этого оружия все еще невелика, но, добавляет он, это не так важно, поскольку уже есть надежда на производство абсолютно точных ракет. Позднее мы будем использовать не обычные взрывчатые вещества, а нечто совершенно отличное, столь мощное, что, используя его, мы сразу прекратим войну. Фюрер сообщил мне, что разработка этого оружия уже продвинулась далеко и что завершение не за горами. Для меня все это – вещи совершенно непонятные, и я не могу себе представить этого нового оружия. Позднее фюрер сообщает, что взрывную силу ракетам даст атомная энергия.

Впечатление от каждого визита к фюреру длится долго. Из Зальцбурга я делаю короткий перелет в Гёрлиц, мой родной город. Приемы, сделанные в мою честь, выматывают не меньше, чем некоторые из моих боевых вылетов. Однажды в семь часов утра, когда я еще лежу в кровати, меня будит серенада, которую поет в мою честь хор девушек. Моей жене приходится долго убеждать меня сказать им «доброе утро». Довольно трудно объяснить людям, что, несмотря на то что меня наградили бриллиантами, приемов и празднований я не желаю. Все, чего я хочу, – это отдохнуть. Еще несколько дней я провожу в деревне, в доме моих родителей, в тихом семейном кругу. Я слушаю по радио сводки новостей с Восточного фронта и думаю о продолжающих сражаться солдатах. Теперь меня ничто уже здесь не держит. «Ju-87» снова летит по маршруту Вена – Бухарест на юг.

Через несколько часов я приземляюсь в Фокшани в Северной Румынии. Моя эскадрилья сейчас располагается в Хуси, немного севернее Фокшани. Фронт держится много лучше, чем две недели назад. Он идет от Прута к Днестру вдоль плато к северу от Ясс.

Маленький городок Хуси притулился среди гор. На некоторых из них видны обширные виноградники. Интересно, сможем ли мы дождаться вина нового урожая? Аэродром располагается на северной окраине города, а поскольку наши казармы находятся на прямо противоположном конце, нам приходится проходить город каждое утро и каждый вечер. Население наблюдает за нами с интересом. Во время бесед горожане всегда показывают свое дружелюбие. Особенно близкие контакты с нами установили представители церкви – и причину объяснил мне священник, чьим гостем я часто бываю. Он часто говорит, что только наша победа может обеспечить религиозную свободу и независимость от государства и что он страстно желает нашей скорейшей победы. В городе много торговцев, здесь изобилие маленьких магазинов. Все это резко отличается от Советской России, которую мы недавно покинули и где средний класс исчез, проглоченный пролетарским молохом.

Что особенно изумляет меня, когда я прохожу по городу, так это удивительное число собак. Похоже, у этих стай нет хозяев. Собаки шляются повсюду; их можно видеть у каждого угла и на каждой площади. Я временно разместился на маленькой вилле с виноградником, на одной стороне которого протекает небольшой ручеек, где можно купаться. Ночью в этом винограднике бродят своры псов. Они движутся, как индейское племя, стаями по двадцать – тридцать собак. Однажды я еще лежу в кровати, когда в комнату заглянула огромная собака, поставив лапы на подоконник. За ней стали заглядывать и другие собаки – всего около пятнадцати штук. Когда я прогнал их, они, даже не лая, печально потрусили прочь, чтобы продолжить свою бесконечную прогулку.

Недостатка в еде нет. Мы живем прекрасно, поскольку получаем жалованье в леях и, даже несмотря на то, что купить здесь почти нечего, всегда берем яйца. Постепенно почти все наше жалованье начало уходить на их покупку. Лейтенант Штелер установил среди офицеров рекорд по потреблению яиц; он покупает их в огромных количествах. В те дни, когда недостаток бензина вынуждает нас оставаться на земле, этот новый источник энергии подвергается интенсивному испытанию – вся эскадрилья, как один человек, приступила к физическим упражнениям; обычно это кросс по пересеченной местности, гимнастика или, конечно, футбол.

Для меня эти упражнения еще недоступны, поскольку ноги еще не зажили, а при резких движениях дает знать о себе раненое плечо. Но для эскадрильи в целом эти дополнительные физические упражнения являются превосходным отдыхом. Кое-кто – и я среди первых – использует дополнительное свободное время для прогулок в горах или для каких-либо других спортивных упражнений.

Обычно нас отвозят на аэродром рано, чтобы мы могли сделать первый свой вылет где-то между четырьмя и пятью часами. На дальней стороне города мы часто въезжаем в огромное стадо овец с шествующим впереди ослом. Глаза осла почти полностью покрыты длинной и беспорядочной гривой; нас удивляло, как он ухитряется видеть. Из-за этой гривы мы назвали осла Затмение. Однажды, с трудом протискиваясь через стадо, мы в шутку дернули осла за хвост. Этот толчок вызвал целую серию последствий. Поначалу осел начал дико лягаться, как настоящий необъезженный жеребец, затем, видно вспомнив, кто он такой, замер неподвижно, после чего трусливое сердце подсказало ему, что лучше смыться, – и осел понесся прочь с быстротой ветра. Оставленное на его попечение стадо не понимает, что происходит, и причины, по которым осел лягается. Когда овцы увидели, как убегает осел, ими овладел страх, и они бросились галопом вдогонку за ним… Во время вылета мы встречаем сильное сопротивление – но нам все равно, поскольку у нас перед глазами все еще стоит устроенное животными комическое представление, и наши сердца полны радостью жизни. Это веселье позволяет забыть о грозящих нам опасностях.

Нам поручают задачи на сравнительно стабилизировавшемся участке фронта, где, однако, постоянно прибывающие подкрепления показывают, что Советы стремятся проникнуть в сердце Румынии. Район наших операций простирается от деревни Тыргу-Фрумос до плацдармов на Днестре южнее Тирасполя. Большая часть боевых вылетов совершается в район севернее Ясс между этими двумя точками – здесь Советы пытаются выбить нас с высот, окружающих Карбити около Прута. Самые отчаянные бои в этом районе разыгрались у развалин замка Станца на так называемой Замковой горе. Здесь русские несколько раз захватывают наши позиции, но мы снова их отбиваем.

К этому району Советы постоянно подбрасывают огромные резервы. Много раз мы атакуем речные мосты в этом районе; при этом мы летим над Прутом к Днестру, над Кишиневом и далее на восток. Мы надолго запомним эти названия – Кошица, Григориополь и плацдарм у Бутора. Короткое время на нашем аэродроме размещаются товарищи из 52-го истребительного. Ими командует майор Баркхорн, знающий свою работу от «а» до «я». Истребители часто сопровождают нас на боевые вылеты, и это создает им бездну трудностей, поскольку недавно появившиеся у противника новые «Як-3» время от время показывают свои возможности. У авиагруппы есть запасной аэродром в Яссах, откуда легче патрулировать воздушное пространство над линией фронта. Командир группы часто появляется на передовой для наблюдения за взаимодействием его подразделений с наземными войсками. Его пост снабжен радиопередатчиком, который позволяет связываться и с воздухом, и с землей. Пилоты истребителей говорят друг с другом и со своим командиром; пилоты «Штук» общаются между собой, со своим офицером связи на земле и с другими. Обычно мы пользуемся разными длинами волны. Хочу вспомнить забавный случай, о котором рассказал командир группы во время разбора полетов, – этот случай хорошо иллюстрирует его заботу о своих «овечках». Командир видел, как наша эскадрилья подлетает к Яссам. Мы направлялись на север, нашей целью были объекты в районе замка, которые армейское командование хотело нейтрализовать с нашей помощью, указывая цели с земли. Мы встретились над Яссами – но не с нашими истребителями, а с крупным подразделением самолетов «Ла». Через несколько секунд в небе началась бешеная суматоха. Медлительные «Штуки» с трудом могли соревноваться с быстрыми, как молнии, русскими истребителями, особенно если учитывать, что наш полет замедляли бомбы. Капитан нашей авиагруппы наблюдал за боем со смешанными чувствами – и он случайно подслушал следующий разговор. Штурман 7-го звена, решив, что я не вижу идущий на меня снизу «Ла-5», выкрикнул: «Оглянись, Ханнельоре, один из них собирается тебя сбить!» Я уже заметил этот самолет, но для маневра время еще не настало. Я не люблю вопли по радио – они расстраивают экипажи и мешают методичному выполнению задачи. Потому я ответил: «Тот, кто меня собьет, еще не родился».