В назначенный срок взводный район обороны был готов. Осматривая его вместе с Афанасьевым и Соколовым, я спросил последнего:

— А знаете ли, чего не хватает в оборудовании траншей?

Соколов недоуменно посмотрел на меня и с удивлением сказал:

— Все как будто сделано по проекту.

— Проект выдержан полностью. Но вдоль бруствера траншей, мне кажется, надо поставить невысокую вертикальную масочку из хвороста, назовем ее маскгазоном.

— А что, маска в самом деле очень нужная вещь, — согласился Соколов.

— Конечно, нужная. Маскировка необходима не только в период затишья в обороне, но еще больше в ходе боя, чтобы ввести противника в заблуждение в отношении местоположения огневых точек. Маскгазон здесь незаменим.

К исходу шестого дня инженерных работ я доложил генералу И. С, Коневу о готовности взводного района обороны в траншейном исполнении.

— Когда это вы успели? — удивился он. [104]

— Успели, товарищ командующий, дело-то важное и срочное. Нам нужно как можно скорее дать войскам инструкцию по системе траншейной обороны, а без показательного взводного района обороны инструкцию рассылать нельзя, — разъяснил я.

— Что будете делать дальше?

— Прошу вас и членов Военного совета фронта посмотреть этот район обороны и дать оценку.

— Посмотрим обязательно. Завтра в 11 часов. Приезжайте к этому времени сюда, и мы вместе поедем смотреть ваше творение.

На следующий день мы приехали на участок. Объяснения давал подполковник Ястребов сначала в целом, а затем по элементам обороны. Члены Военного совета с пристальным вниманием рассматривали позицию. Особенно Конев. Он вникал в каждую деталь и допытывался, для чего это, то... Конев, Соколовский, Булганин заходили в стрелковые ячейки, прикладывались к пулеметам, поставленным на площадке. Вначале недоверчиво посмотрели на маскгазон, не будет ли он мешать стрельбе и наблюдению. Но, когда каждый приблизился к маске и, слегка раздвинув прутья, удостоверился, что видно хорошо, а стрелка со стороны противника заметить трудно, одобрили маскировку.

— А где люди будут отдыхать? — поинтересовался Соколовский.

— В землянке, расположенной в тылу, — доложил Ястребов.

Все мы двинулись к землянке. Осмотрели. Просторная, оборудована двухэтажными нарами, освещается от аккумуляторной батареи. В углу топилась окопная печь. Тут же стоял бачок с водой и небольшой обеденный столик. Можно и письмо на нем написать.

— Землянка оборудована что надо. В таких условиях обороняться можно, — с удовлетворением произнес генерал Конев.

Свыше часа длился обход взводного района обороны. Наконец, остановившись, командующий сказал:

— Тактическое применение и инженерное оборудование траншейной обороны следует одобрить и рекомендовать войскам для практического руководства. — И, обращаясь ко мне, добавил: — Давайте скорее инструкцию. А бойцам и командирам, которые оборудовали этот район обороны, от моего имени объявить благодарность, а наиболее отличившихся представить к награде. [105]

Через неделю инструкция с приложением альбома фортсооружений была готова, подписана, отпечатана типографским способом и направлена в войска с указанием сроков готовности траншейной обороны по рубежам на глубину 25 км{8}. [106]

Оперативная пауза

В середине сентября 1942 года разгорелись упорные бои на улицах Сталинграда. Наши бойцы и командиры с невиданным мужеством и стойкостью отстаивали каждый квартал, каждый дом, каждый этаж. День ото дня сопротивление защитников города крепло. Это вселяло в сознание советских людей уверенность, что фашисты в Сталинграде будут разгромлены и отброшены от берегов Волги.

А у нас, на Западном фронте, стояло относительное затишье, наступила оперативная пауза. Войска продолжали усиленно оборудовать занимаемые рубежи в инженерном отношении с использованием траншейной системы. Как и во всяком новом деле, тут встретилось немало трудностей. Из-за недостатка опыта многие командиры стрелковых частей и подразделений не умели как следует привязать траншеи к местности, так чтобы они обеспечивали хорошее наблюдение и обстрел впереди лежащих участков, не могли правильно использовать естественные препятствия для усиления противотанковой обороны. Не все гладко было с расположением и привязкой к местности основных огневых точек, не ладилось с маскировкой. Выход из создавшегося положения был один: немедля в ходе оборонительных работ учить командный состав, а затем и бойцов оборудованию траншейной обороны. С этой целью в каждой дивизии саперы построили показательные районы обороны роты и взвода, и на них проводились краткосрочные сборы командиров стрелковых и артиллерийских частей и подразделений. Это дало положительные результаты. Строительство оборонительных рубежей пошло более успешно и качественно, но тут выявилась одна очень существенная деталь.

Как-то я приехал в 10-ю армию, чтобы на месте ознакомиться с ходом инженерного оборудования оборонительных позиций. Вместе с начинжем генералом А. Н. Варваркиным по отрытым траншеям и ходам сообщения мы вышли на передний край обороны. Неподалеку от нас возвышался дзот, открыв широкие амбразуры в сторону противника. Решили взглянуть, как солдаты несут службу. Входим в дзот, а там пусто. Никого нет. Даже пулемет кто-то унес. [107]

— Что же это делается, Александр Николаевич? Перед носом врага огневая точка разоружена и брошена. Чьих это рук дело?

Варваркин даже в лице изменился от гнева.

— Не знаю, что и сказать, Иван Павлович. Сейчас выясним.

Он вышел из дзота и тут же позвал меня.

— Вот он, расчет, — показал Варваркин.

Действительно, недалеко от дзота в траншее сидела группа бойцов. Подходим к ним. При нашем приближении красноармейцы встали. Командир расчета сержант Демин доложил, чем занимаются его подчиненные.

— Почему вы покинули дзот, товарищ сержант? — спрашиваю Демина.

— Товарищ генерал, замучили фашисты, без конца стреляют по амбразурам, сидеть внутри дзота нет никакой мочи.