— Да… — юноша с трудом отвел взгляд от ее волос. — Да, она. Как такое могло получиться? Ума не приложу. По всем законам моя дочь должна была быть бесплодна. Я только потому и решился на это безумие. На Земле она прожила бы обычную человеческую жизнь.

— Хм. У меня есть одно предположение… Тебе не понравится.

— Правда? — вскинулся Энриль. — Расскажешь?

— Обязательно, — Рыжая обернулась и через плечо, снизу вверх, посмотрела на юношу. — Но сначала — вы.

Энриль кивнул и протянул руку, доставая из воздуха третье кресло:

— Садись… Это надолго.

* * *

— Занятная история, — без всякого выражения прокомментировал герцог, когда Женька замолчал. — И ты, конечно, понятия не имеешь, кто был этот парень?

— Ни малейшего. Возможно, Михаил что-то знал, но мне он об этом ничего не говорил, а с мертвого какой спрос?

— Действительно, умереть — это было очень предусмотрительно с его стороны, — иронично согласился лорд Дагерати.

— Ну не смотрите на меня так, ваша светлость, это действительно была случайность. Я, может быть, с вашей точки зрения, и аморальный тип, но, уверяю вас, не настолько, чтобы избавляться от подельников, когда в них отпала нужда. Да и кроме того…

Закончить мысль он не успел. На пороге возник Васкер и с коротким деловым поклоном доложил:

— Милорд Дагерати, господин Милославский просит встречи с господином белль Канто.

Глава Канцелярии подобрался, как хищник в предвкушении охоты.

— Зовите.

Через пару минут дверь снова распахнулась, пропуская в кабинет невысокого подтянутого мужчину лет сорока с небольшим. Женька рассматривал визитера с искренним и даже несколько жадным интересом. Земной образ Милославского был ему хорошо знаком: он часто мелькал на телеэкране, в журналах, новостных лентах. А вот с эртанской ипостасью Женька не виделся почти пять лет — с тех самых пор, когда игра перешла из стадии бета-тестирования в стадию публичного доступа. Человек, переступивший порог кабинета, был до изумления похож на свой прототип: короткая стрижка — не стильная, но аккуратная; темно-серый костюм, который, если не присматриваться к деталям, вполне можно принять за творение модного европейского кутюрье; лакированные штиблеты — все было подчеркнуто земным.

Взгляд президента скользнул по молодому человеку, но не задержался на нем: опытный дипломат, Милославский отлично понимал, кто здесь главный. Он повернулся к герцогу и склонился в глубоком поклоне:

— Рад приветствовать вас, милорд Дагерати.

Как официальный представитель своего государства, он был почти равен герцогу по статусу и вполне мог довольствоваться сдержанным полупоклоном. Смысл его жеста был прозрачен даже для Женьки: президент давал понять, что прибыл сюда как частное лицо.

— Располагайтесь, господин Милославский, — лорд Дагерати учтиво, хоть и без особого радушия, указал на стул. — Не обращайте на меня внимания. Я присутствую здесь в качестве наблюдателя и не собираюсь вмешиваться в вашу беседу с господином белль Канто.

Только после этого приглашения президент позволил себе выпрямиться и обратить внимание на человека, с которым у него была назначена встреча.

— Здравствуйте, Женя. Вы разрешите так себя называть?

— Конечно, — молодой человек привстал, пожимая протянутую руку. Если президенту хочется поиграть в демократию, то отчего бы и не подыграть ему? — Добрый день, господин Милославский.

Глава Корпорации непринужденно опустился на жесткий стул. Его, казалось, совершенно не смущали ни спартанская обстановка кабинета для допросов, ни тишина, которая повисла после завершения ритуала приветствия. Женя не торопил собеседника, сохраняя на лице вежливо-безразличное выражение, хотя внутри все кипело от любопытства. Интуиция наемника подсказывала, что загадочный беглец может оказаться важной деталью головоломки.

«Черт, как не хватает Юльки с ее эмпатией!» — с неожиданной досадой подумал Женя. Надо же так случиться, что именно сейчас, когда Милославский сам напросился на встречу, Юлька в таком состоянии, что с ней в одной комнате страшно находиться, какая уж там помощь…

Нет, определенно, женщины — странные существа. Меньше, чем за неделю до похода в Долину, Женька имел неосторожность намекнуть на ее чувства к Вереску — так Юля посмотрела, как на идиота. И ведь недоумение было вполне искренним! Кто бы мог подумать, что она

так

отреагирует на смерть чужого ей полуэльфа?

Горло перехватило спазмом. Ох… Некстати он вспомнил Вереска.

Женька уже отплакал свое — разумеется, не у погребального костра, а позже, за закрытой дверью… рыдал, как сопляк, стыдно вспомнить. Первая, самая острая, боль уже прошла, выплеснулась слезами. Но тот уголок души, который принадлежал молчаливому полуэльфу, до сих пор ныл и кровоточил — такие раны не затягиваются быстро.