Лорд Дагерати оторвался от созерцания своих безупречных ногтей и слегка приподнял бровь. Герцог удивлен, расшифровал Женька. Удивлен и, кажется, не особо доволен.

Президент ответил не сразу, но задумался он скорее над формой, чем над содержанием ответа.

— Простите, Женя. Я не могу дать такого обещания, пока не поговорю с человеком, о котором идет речь, с глазу на глаз. Но когда я его найду, вполне вероятно, мне действительно придется свернуть поиски Звезды. Скорее всего, мне станет просто не до того.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я поверю столь расплывчатому заверению? — непочтительно хмыкнул Женя.

Президент качнул головой:

— Нет. Я рассчитываю, что это расплывчатое заверение поможет вам определиться с ответом.

Информация действительно любопытная, кто бы спорил. Надо будет обдумать ее на досуге. А пока… пока придется умерить аппетит.

— Господин Милославский, вот мое условие: я требую, чтобы вы оставили в покое мою сестру. Я расскажу все, что узнал от нее, — она сама не скажет большего. А использование Василисы в качестве инструмента для шантажа, как вы уже сами убедились, обходится вам слишком дорого.

— Я предполагал, что вы об этом попросите, — кивнул Милославский. — Я согласен. Сегодня же распоряжусь, чтобы мои люди прекратили поиски Василисы. Надеюсь, вам достаточно моего слова? К сожалению, более материальной гарантии предоставить не могу.

— Достаточно, — Женька усмехнулся уголками губ. — У меня ведь есть свидетель.

Глава 2

Мне все-таки пришлось принять Костино предложение. Не знаю, что произошло — то ли доктор Литовцев, освежив в памяти курс психиатрии, в самых черных красках расписал приятелю мое состояние, то ли белль Канто запоздало сообразил, что в доме старого друга мне будет комфортнее, чем под присмотром опытного, мудрого, но все-таки чужого эльфа, — но после того вечера Женька начал ежедневно донимать меня просьбами перебраться к Косте. Спорить у меня не было ни сил, ни желания — я быстро сдалась.

Впрочем, главная причина моей покладистости (ее я не открыла даже Косте) заключалась не в этом. В дворцовых стенах мне было душно — порой в самом прямом смысле: перехватывало дыхание, в глазах темнело, липкой волной накатывала дурнота. В такие моменты, вопреки всякому здравому смыслу, хотелось не лечь, а бежать: чувствовать, как горят ноги, стучит кровь в ушах и бьет в лицо ветер, такой густой и холодный, что его можно пить, точно воду из лесного родника. Во дворце, где каждый шаг контролировался заботливыми друзьями и бдительной стражей, убежать можно было разве что в себя, а в этом, самом надежном, приюте мне с некоторых пор становилось все теснее и теснее.

Я согласилась переехать к Косте с одним условием: полная свобода в перемещениях и никаких отчетов. Породистое лицо господина начальника Канцелярии скривилось в гримасе неудовольствия, но открытого возражения не последовало.

Костя сдержал обещание и не цеплялся ко мне с сочувствием и душеспасительными беседами. Но иногда я ловила на себе его вопросительный взгляд: он ждал, что я приду к нему сама.

После смерти отца я тоже ушла в себя — осознание утраты вызревало почти неделю, прежде чем прорваться рыданиями. Костя просидел на моей постели до утра, пока я, обессиленная плачем, не забылась тревожным сном. Потом была целая вереница однообразных дней и ночей, наполненных скорбью, но кризис миновал в ту, самую первую, ночь: проснувшись, я знала, что, хотя папы больше нет, я — не одна.

Но со дня смерти Вереска прошло уже полтора месяца, и я точно знала: слез не будет. Из ледяной пустыни не выдавишь слез.

Впрочем, с Костей мы вообще виделись нечасто. По вечерам он возвращался в реал — его ждала семья. Утром я старалась исчезнуть до его появления и весь день бесцельно бродила по городу. Осенняя погода неустойчива, но я с равным безразличием принимала и пронизывающий ветер, и мелкий дождь, от которого лицо мгновенно покрывается липкой пленкой, и жидкое октябрьское солнце.

Агентов Канцелярии я ни разу не видела — было бы странно, если бы они дали себя заметить, — но сама мысль о том, что за мной постоянно следят, вызывала глухое раздражение. Я все чаще задумывалась о том, чтобы исчезнуть телепортом.

* * *

…Маг-воздушник, молоденький эльф (похоже, недавний выпускник) всматривался в мой телепортационный браслет так пристально, словно руны на камнях могли растолковать ему тайные помыслы хозяйки, однако это не помогло. Взгляд голубых глаз снова переместился на меня — из надменно-горделивого («Я маг! Настоящий! Дипломированный!») он сделался слегка растерянным. Ну конечно, в Академии его хорошенькую головку нашпиговали магическими премудростями, но вряд ли объясняли, что делать со сложными клиентами вроде этой угрюмой девицы.

— Простите, госпожа, я все-таки не понял: на какие конкретно места вы хотите настроить камни вашего браслета?

— На любые, — раздраженно повторила я. Ну не идиот ли? Ему же ясно сказали: любые два места. Казалось бы, чего проще? Что первое в голову придет, туда и настраивай! Но дивные голубые глаза смотрели с таким искренним смущением, что я сжалилась и внесла уточняющее условие:

— Выберите на свой вкус. Что-нибудь уединенное, подальше от крупных городов.