Что сказать? Что я — люблю? Он знает. Остальное уже не важно.

Я вернулась к трону.

Советник достал из внутреннего кармана бархатный мешочек с Лучами.

— Подставляй ладони.

Четыре прохладных камня скользнули в сложенные лодочкой руки. Я выпрямила левую ладонь и собрала на ней кусочки головоломки — Лучи послушно приросли друг к другу.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Ничего, — соврала я. На самом деле ладонь под Звездой едва заметно покалывало.

Эльф снова полез во внутренний карман — за камнем-посредником. Его движения были нарочито медленными, и я догадалась, что он скрывает нетерпение.

— Подожди, Эль-Стаури! — Дан говорил негромко, но в звенящей тишине зала его слова прозвучали, как выкрик. — Я должен тебе рассказать кое-что. Я… обещал. Знаешь ли ты, кто спас тебя после поединка чести?

Советник посмотрел на него с искренним недоумением.

— О чем ты? Это была моя идея — и я воплотил ее. Или, — он усмехнулся так, словно сама мысль казалась ему дикой, — ты сомневаешься, что мне это под силу?

— Сейчас ты действительно могущественный маг, но эту мощь ты набрал за последние несколько десятилетий. После дуэли тебе едва хватило Силы, чтобы восстановить тело — жизни в нем почти не осталось.

Что-то изменилось в лице Советника. Он поднялся с трона и подошел к Дану.

— И кто же, по-твоему, вернул мне жизнь?

— Роддар. Роддарэ Эль-Стаури.

— Ты бредишь, смертный. Мой сын пытался убить меня в том поединке — зачем ему спасать меня после?

— Ты пожертвовал собой ради него. Со стороны все выглядело, как победа Роддарэ, но он-то знал, что не наносил смертельного удара. После поединка он обыскал округу, нашел твое бездыханное тело и наполнил его Силой. Своей Силой.

— Откуда тебе это известно?

— Перед смертью он написал мне письмо.

Эльф со снисходительной усмешкой покачал головой. Человечек забавлял его.

— Роддарэ умер за много лет до того, как ты появился в Эртане. Но я сделаю вид, что не вспомнил об этом, если ты убедительно объяснишь, с какой стати он стал бы писать жалкому смертному.

— Не жалкому смертному — своему сыну. Я провел семь лет в теле Кристофа, ты не знал? Крис умер от лунной лихорадки, но память его осталась со мной.

Я мимоходом улыбнулась. Молодчина Дан, хорошую тему выбрал. Ради нее Советник на пару минут забудет обо всем, даже обо мне. На пару минут — а мне больше и не надо. Больше я не выдержу.

Сила обжигала ладонь, расплавленным оловом текла по руке, через грудь — и дальше, вниз… Я проделывала это сотни раз и самонадеянно полагала, что готова к тому, что меня ждет. Только упустила из виду, что Звезда — это не один Луч. Мощь собранного артефакта намного превосходит Силу всех четырех Лучей вместе взятых.

Я стиснула зубы, чтобы не выдать себя. Плохо переношу боль. Но… надо потерпеть. Скоро она закончится. Скоро все закончится.

Голоса Дана и Советника остались где-то на периферии сознания — я была не в состоянии следить за разговором. Резервуар заполнился, но поток не иссяк, и я начала перераспределять Силу по всему телу.

«Начинай обращение, — велел Умник. — Ты уже на грани обморока, если отключишься — все окажется зря.»

Я не знала, что делать; просто представила дракона — такого, как видела однажды на фреске в провинциальном телепортале — и метаморфоз начался сам собой. Меня согнуло пополам, скрутило и бросило на четвереньки. Кожа на спине лопнула, и что-то жидкое потекло по бокам — впрочем, может быть, это мне просто показалось: организм свихнулся; каждая клетка бесновалась, болела и сходила с ума. Мозг отказывался обрабатывать сигналы от тела. В ушах шумела кровь, приглушая прочие звуки. Мне приходилось полагаться только на зрение. Глаза тоже перестраивались: цвета стали более насыщенными, увеличился угол обзора — но по сравнению с другими органами чувств зрение осталось наиболее привычным, и оно подсказывало, что метаморфоз продолжается. Руки покрылись блестящей светло-коричневой чешуей; пальцы вытянулись, ногти начали превращаться в длинные крепкие когти.

Сознание разделяется. Где-то в его глубине прячется Юля. Она с ужасом думает о том, что сейчас придется

убивать

. А еще — о том, какое мерзкое зрелище она представляет. И о том, что Дан все это видит.

Нашла, о чем беспокоиться. Дура.

Черные статуи по периметру зала оживают: одни устремляются ко мне, другие окружают хозяина. Юля жалуется, что Советник слишком близко к Дану — опасно. Этот писк раздражает. Отползаю подальше — пусть заткнется. Когти скребут по льду. Я почти не ощущаю тела (вернее, ощущаю как сплошной сгусток боли), просто механически переставляю ноги.

Маг Огня вскидывает руку — готовит заклинание.

— Не стрелять! — голос Советника доносится как сквозь вату. — Она нужна мне живой!

Двое эльфов синхронно бросаются на меня с разных сторон. Это они зря. Телу пока не доверяю, бью Силой — ее в избытке. Герои-энтузиасты разлетаются в стороны, как тряпичные куклы.

Остальные отступают. Я злорадствую.

Советник запускает в меня ледяную стрелку. Пф! Я даже не чувствую укола — и так болит каждый нерв. Смотрю на него свысока — в самом прямом смысле: теперь я на голову выше этого неудачника.