Полк наш располагался в окрестностях Житомира, поэтому, когда на рассвете 22 июня объявили боевую тревогу, вывести людей и технику в ближние леса, в заранее запланированный район, не составило большого труда. На легковой машине я выехал в Киев. В штабе округа подтвердили, что война началась, вручили пакет, который я должен был вскрыть на месте. Вернулся, собрал командиров и политработников на лесной лужайке, вскрыл пакет, зачитал вслух его содержимое. 331-му артполку предстояло по железной дороге выдвинуться на старую границу, в район города Новоград-Волынский, где поступить в распоряжение командующего 5-й армией.

День мы простояли в лесу. Фашисты бомбили Житомир и его окрестности, но в нашем расположении бомбы не падали. Вечером подали эшелон, мы погрузились и двинулись на запад. Ехали с остановками из-за повреждений пути и путевых сооружений. Горизонт был в огне пожаров. До Новоград-Волынского не доехали: станция горела, пришлось полку выгрузиться в поле. Трактора ЧТЗ-65 с тяжелыми орудиями на прицепе, десятки автомашин, груженных снарядами и боевым имуществом, вытянулись в длинную, многокилометровую, колонну.

Пока полк выгружался, мы вчетвером — заместитель командира полка по политчасти батальонный комиссар С. В. Братушный, мой помощник по строевой капитан А. Н. Камаев, начальник штаба капитан И. М. Семак и я — обсудили создавшуюся обстановку. Она достаточно сложная, если даже в Новоград-Волынском нам не уточнили расположение штаба 5-й армии. Будем искать. Горящий город обойдем стороной, дальше двинемся проселками.

Выслали вперед разведку, организовали походное охранение. Граница еще далеко, до нее километров 270, но приготовиться не мешает. Хотелось как можно скорее войти в контакт с войсками 5-й армии, поэтому я с разведчиками на двух легковых газиках отправился вперед. Трудно сейчас [6] вспомнить подробности этого лесного маршрута. Ехали и днем и ночью. По большому мосту перебрались через реку Горынь. Северо-западнее города Ровно нас остановили патрули. Оказалось, мы въехали в расположение штаба 15-го стрелкового корпуса. Меня отвели в палатку комкора полковника Ивана Ивановича Федюнинского. Он был в кожаном реглане, худощавый, с небольшими, аккуратно подстриженными усиками. Звонили полевые телефоны, входили и выходили штабные командиры. Комкор разговаривал с ними кратко. Ни слова лишнего. Очень строг, а на лице забота. Уже потом я узнал, что одна из его дивизий — 87-я стрелковая — сражалась в окружении. Да и вообще ситуация на фронте складывалась трудная. Между главными силами 5-й и 6-й армий образовался разрыв, в него устремились фашистские танковые корпуса.

Докладываю комкору, что 331-й гаубичный полк РГК направлен в распоряжение командарма-5 генерала Потапова. Федюнинский сказал, как найти оперативную группу Потапова. Спросил:

— Голодны? Ступайте в соседнюю палатку, колхозники принесли свежий хлеб и молоко. Покормите своих разведчиков.

Приглашение было кстати. Мы, наверное, сутки, если не более, питались всухомятку. Попили парного молока, отправили двух разведчиков встретить нашу полковую колонну, сами двинулись дальше. К исходу дня в лесу под Клеванью, в палаточном городке, я увидел высокого стройного генерала. Подходя, услышал, как он разговаривал со штабными командирами. Речь шла о немецких танках — с каких направлений надо ждать их атаки. Этим генерал-майором был Константин Константинович Рокоссовский, командир 9-го механизированного корпуса. Выслушав мой доклад и узнав, что в полку 48 тяжелых пушек-гаубиц, он весело сказал:

— Хорош полк! Очень хочу, подполковник Казаков, повоевать с вами вместе. Что скажете, а? Поддержите корпус огнем?

Отвечаю, что с удовольствием поддержу, но сперва должен найти штаб 5-й армии — у меня приказ.

— Понимаю! — кивнул он и объяснил, куда переместилась опергруппа генерала Потапова.

Ну что особенного Рокоссовский мне сказал? Обычный деловой разговор. А уходил я от него взбодренный, с хорошим настроением. Наверное, потому, что и весь его облик, и спокойный, простой и дружелюбный тон сняли с души [7] тревогу, которая многих из нас давила в эти тяжелые дни. Тогда я и подумал: «Вот так надо себя вести. Учись быть бодрым даже в критических ситуациях. Это воздействует на подчиненных сильней, чем любое специальное внушение». Часто и теперь я вспоминаю эту короткую встречу.

Из расположения корпуса генерала Рокоссовского нам пришлось проехать назад, на восток. В лесу, на поляне, стояла ветряная мельница. Тут и нашли командарма-5 Михаила Ивановича Потапова. Штаб был где-то в другом месте, а здесь, ближе к передовой, разместилась небольшая оперативная группа с разведчиками и связистами. Командующий работал над картой. Он был в форме генерал-майора танковых войск, в танкистской, с черным околышем, фуражке. Лицо волевое, сосредоточенное. На висках заметная седина. Энергия, ум чувствовались в каждом сказанном слове. Командарм знал и хорошо понимал артиллерию. Это стало ясно, когда он в общих чертах объяснил, какие особенности могут ждать нас в будущих боях.

— Надо, во-первых, немедленно подготовить весь личный состав к борьбе с массированными танковыми атаками противника. Подробности у начальника артиллерии, — добавил он и отпустил меня.

В состав 5-й армии 331-й артполк вошел вечером 27 июня. Накануне механизированные корпуса К. К. Рокоссовского и Н. В. Фекленко нанесли удар в направлении Дубно, отбросили противника на 30 с лишним километров, однако развить успех не смогли. Фашисты вклинились между наступающими корпусами, вынудили их отойти. На исходе 27 июня части 5-й армии стали занимать оборону по реке Горынь. Соответствующую задачу получил и я от начальника артиллерии армии генерал-майора Владимира Николаевича Сотенского. Он указал позиционный район для артполка. Среди поставленных нам боевых задач была одна весьма важная: уничтожить мост на Горыни. То ли не успели его взорвать, то ли не хотели, надеясь повторить контрудар на Дубно, — этого не знаю. Но Сотенский приказал на всякий случай к утру подготовиться для стрельбы по мосту.

— Нельзя торопиться, — добавил он. — У нас нет связи с некоторыми частями. Возможно, они пробиваются к мосту с противоположной стороны. Но и позволить немецким танкам с ходу проскочить мост, сами понимаете, тоже нельзя. Свяжитесь с командиром соседней, 62-й стрелковой дивизия, выясните все на месте. [8]

Еще засветло 331-й артполк двинулся в назначенный район. Около шести вечера, при высоком еще солнце, налетели фашистские бомбардировщики. Поскольку с воздуха нас никто не прикрывал да и с зенитной артиллерией было плохо, мы заранее сами подготовили себе противовоздушную оборону. По инициативе комиссара Семена Васильевича Братушного ручные и станковые пулеметы, подобранные на поле и отремонтированные нашими артмастерами, бойцы приспособили для стрельбы по воздушным целям со сколоченных на скорую руку тумб. В этот вечер мы опробовали импровизированные зенитные средства. Сбить самолеты врага не сбили, но и ходить над колонной бреющим полетом тоже не позволили.