Подступы к позициям, где замаскировались танки лейтенанта Мохова, прикрывала батарея противотанковых орудий под командованием лейтенанта Д. Устинова. Окопы для пушек были отрыты в мелколесье, слева от дороги, на пригорке с хорошим обзором и обстрелом в сторону шоссе, по которому двигалась танковая колонна врага. Устинов и Мохов условились, что первыми огонь откроют противотанкисты. Их внезапный удар по головным машинам создаст пробку на дороге, заставит гитлеровцев искать выезд на поле, чтобы развернуться в боевой порядок. А выезд надо было искать, потому что вдоль шоссе росли липы и каштаны толщиной в два обхвата. В поисках выхода из западни немецкие танкисты, по расчетам наших командиров, непременно подставят под обстрел борта своих машин. Вот тогда и начнут действовать танки Мохова.

За полем боя зорко наблюдал командир полка капитан В. Горелов, получивший от комдива задачу разгромить противника и обеспечить беспрепятственное движение на Клевань главных сил дивизии. В связи с этим вдоль опушки справа ждали удобного момента для атаки танковые батальоны капитанов Н. Артемьева и И. Шурина.

События развивались почти точно по той схеме, которую наметили командир полка и молодые офицеры Мохов и Устинов.

Гитлеровцы, не ожидая подвоха, двигались с открытыми люками. Первый залп батареи лейтенанта Устинова с расстояния 300–400 метров не вызвал никакой реакции с их стороны. Было похоже, что они просто не поняли, что к чему. И только после того как два головных танка завертелись на месте и задымили, перекрыв узкую дорогу, до них дошло то, что происходит.

— Ничего особенного мы не сделали, — рассказывал мне позднее застенчивый лейтенант Устинов, — а только начали «считать» по очереди танки с головы до хвоста колонны и обратно. Несколько из них загорелись. Остальные, [89] разыскав под огнем проезды между деревьями, начали выходить в поле, стали нащупывать нашу батарею. Ну а мы их, конечно, тут же расстреливали.

Именно в этот момент, о котором говорил Устинов, из подлеска и понеслись на врага танки лейтенанта Мохова: два КВ, три Т-34 и четыре Т-26. Они расстреливали танки и мотопехоту на бронетранспортерах и мотоциклах, которая так и не спешилась.

Экипажи лейтенанта Мохова и командиров взводов его роты лейтенанта С. Михайлова и младшего лейтенанта В. Милашкина уничтожили пять боевых машин врага, раздавили гусеницами три орудия, которые не успели сняться с передков, и более двух взводов мотоциклистов. В тридцатьчетверку лейтенанта Михайлова попал снаряд, перебивший гусеницу. Не прекращая огня, экипаж принялся устранять неисправность, гусеницу удалось натянуть. И хотя в это время был ранен лейтенант, танк все же пошел в атаку. Однако экипаж вновь постигла неудача: вторым снарядом гитлеровцы подожгли их боевую машину.

Приказав нескольким экипажам прикрыть подбитую машину, лейтенант Мохов бросился спасать Михайлова и его подчиненных. Это удалось сделать. Танкисты, поддерживая раненого командира, ушли в тыл, а Мохов с Милашкиным повели свои взводы в атаку на три вражеских Т-IV, которые пытались зайти в тыл артиллеристам батареи лейтенанта Устинова.

Метким огнем из пушки младшему лейтенанту Милашкину удалось поджечь одну боевую машину. Командир орудия из экипажа лейтенанта Мохова — Николай Зимин тоже не упустил удобного момента: он расстрелял один танк, вогнав несколько бронебойных снарядов в баки с горючим.

И с этой вражеской колонной было покончено. Гитлеровцы не выдержали, начали пятиться. Дивизия пошла на прорыв. Немецкая часть, подразделения которой непрерывно прибывали к месту боя и с ходу вступали в поединки с нашими танкистами и артиллеристами, сгрудилась на небольшом участке перед позицией противотанковой батареи лейтенанта Устинова. Это был самый подходящий момент для атаки на противника главных сил полка.

И капитан Горелов дал сигнал. Через четверть часа с гитлеровцами было покончено. Путь на Ясениничи был свободен для остальных частей дивизии. [90]

Выстояли!

Готовясь оказать помощь 40-й танковой дивизии, генерал Фекленко на ходу производил перегруппировку 43-й танковой и частей корпусного подчинения. В штабе корпуса никто не сомневался в мужестве, хладнокровии и способностях полковника М. В. Широбокова. Мы были уверены: он примет все возможные меры, чтобы самостоятельно, своими силами выйти из трудного положения.

И не ошиблись. Да просто не могли ошибиться, так как хорошо знали высокие волевые и командирские качества комдива, который еще в гражданскую войну успешно командовал ротой, батальоном, полком. В Великую Отечественную Михаил Васильевич вступил зрелым, многоопытным командиром, закончившим командный факультет Военной академии бронетанковых войск. И не случайно был назначен в период формирования 19-го мехкорпуса командиром танковой дивизии.

Блестяще решив поставленную перед соединением задачу, полковник Широбоков доложил командиру корпуса обстановку и продолжал движение к указанному дивизии рубежу. К сожалению, в тот час он не знал еще истинного положения дел на фронте всей 5-й армии, а потому не представлял в полной мере, как опасен путь вверенного ему соединения к цели.

В это самое время командование 19-го мехкорпуса сделало остановку в лесу восточнее Грушевицы, чтобы разобраться в складывавшейся обстановке. Правда, мы имели на руках лишь данные собственной разведки, которые, увы, оказались весьма достоверными. Они не сулили ничего хорошего ни Широбокову, ни Цибину, ни корпусу в целом.