А удобно все-таки сидеть ноги калачом - поза предков, веками сложившаяся. Гуля выросла в городе, жила всю жизнь в городской, по-европейски убранной квартире, ела за столом, уроки учила за столом, но когда грустила, всегда садилась вот так, по-казахски.

–  Хочу домой!
– громко сказала она.
– Хо-чу! Домой!

Уже не слышно было топота Зейнуллы. Он обогнал приходившую за ним старуху вахтершу, прыжками одолел лестницу, пересек вестибюль, схватил повисшую на шнуре телефонную трубку:

–  Слушаю! Сарсекеев у телефона!

–  Ты еще не разучился слушать?
– В трубке кто-то закашлялся: «Кхы, кхы…» - А я думал, что ты, Зейнулла, оглох от московской жизни. Что тебя, понимаешь, сегодня не добудятся. Стыдись, Сарсекеев Зейнулла! Тебя в Москву не спать посылали… На тебя народные деньги расходуют… - Кто-то отчитывал Зейнуллу на родном языке - со вкусом отчитывал, с удовольствием, на высоком государственном уровне, от имени и по поручению всей республики.
– Известно ли тебе, Зейнулла, что у нас дома уже девятый час? Никто, понимаешь, не валяется у нас в постели.

В трубке опять заклокотал смешок, переходящий в кашель: «Кхы, кхы…» Ну теперь-то Зейнулла узнал, кто его отчитывает.

–  Здравствуйте, Кенжеке! Извините, что заставил вас ждать. Вы откуда звоните? С аэровокзала? С того, который на Ленинградском? Вы говорите, похож на овечью кошару?… Кенжеке, я так и не понял, откуда вы звоните. Приезжайте к нам. Отдохнете, чаю попьем…

Зейнулла вздохнул и почесал трубкой козырек волос надо лбом. Что у них с Гулей осталось со вчерашнего? Кусок масла, несколько яиц, полбатона… Это не угощение для Кенжеке. Придется к восьми бежать в «Гастроном»… Зейнулла приложил трубку к уху и услышал гневный голос:

–  …негде, что ли, остановиться в столице нашей Родины, кроме твоего вонючего общежития? Да у Кожахметова в Москве лучший будет номер, какие только есть. Правительственный! Понял?

–  Я не хотел обидеть вас своим скромным приглашением, - Зейнулла переложил трубку из правой руки в левую, вытащил сигарету, закурил.

–  …твоим отцом, - поймал он кончик фразы.
– Твой отец дал мне телефон общежития, но не сказал, как называется институт, в котором ты проходишь аспирантуру. Понимаешь, сделал вид, что не может мне выдать военную тайну!
– Кенжеке не говорил, а кричал, привычно перемежая родную речь русскими словами. «Военная тайна» он сказал по-русски.

Сверху приплелась, наконец, вахтерша, удобно поместилась в своем кресле у телефона и сочувственно спросила:

–  Кричит? И на меня кричал. Я ему говорю: «Позвоните позже…» А он ни в какую: «Подайте мне сейчас же Зейнуллу Сарсекеева!…»

–  Это наш дальний родственник, - объяснил Зейнулла, прикрыв ладонью микрофон.
– Он всегда шумит. Но он очень уважаемый человек.

–  Родственник? Это хорошо, - одобрила вахтерша.
– Глядишь, и посылку привез из дому.

–  Я очень внимательно слушаю вас, Кенжеке, но все время что-то трещит в телефоне.
– Он помахал трубкой, отгоняя дым сигареты, и опять поймал конец фразы:

–  …тут все засуетились: «Какая вам нужна путевка?» А я им сказал…

–  Кенжеке, вы, наверное, устали с дороги?… - решился перебить Зейнулла.

–  Я не устал!
– заклокотало в трубке.
– Я никогда не устаю в дороге! Никогда в жизни я не сидел на месте! Не просиживал, понимаешь, кресла у себя в кабинете! Я ездил… На конях, на верблюдах, на поездах, на самолетах… А ты говоришь Кожахметову, что он устал! Прощай! Мне некогда с тобой разговаривать! У меня в Москве много дел!

В трубке щелкнуло, послышались частые гудки.

–  А про посылку ты спросил?
– напомнила Зейнулле вахтерша.

–  Он бы сам сказал. Наверное, не привез ничего.

–  Зачем же тогда подымал тебя в такую-то рань?
– рассердилась вахтерша.

–  Он не думал, что в Москве еще такая рань. В разных городах разное время, иногда люди об этом забывают.

Зейнулла поднялся на свой этаж, побрел длинным коридором с одинаковыми дверьми по обеим сторонам. В ушах снова заклокотал смешок Кожахметова, и пришла на память одна из историй, какие любит пересказывать старый Кенжеке. Про Амантаева - как Амантаев приехал в Москву учиться. Его поселили в общежитии, в комнате на двоих, а на другой день утром он спросонья отправился в уборную и заблудился: все двери в коридоре были одинаковыми, а номер комнаты вылетел из головы. Но не такой человек Амантаев, чтобы растеряться. Постучал в одну из дверей: «Амантаев здесь живет?» - «Нет», - прорычали из-за двери. «Извините», - сказал Амантаев и постучал в следующую: «Амантаев здесь живет?» - «Нет».
– «Очень извиняюсь». И дальше: «Амантаев здесь живет?»… Наконец он услышал из-за двери: «Да, здесь, здесь он живет, только вышел куда-то…» - «Хе-хе, вот он я!
– сказал Амантаев, входя и укладываясь в свою постель.
– Пошутил с тобой немного…»

Зейнулла постучал в дверь своей комнаты, всунул голову и довольно мрачно спросил:

–  Амантаев здесь живет?

–  Кто-то из наших приехал?
– обрадовалась Гуля.
– Кто? Ну говори!

–  Кожахметов приехал. Целый час кричал на меня, не дал даже слова сказать.

–  Еще бы! Сколько он ждал, пока ты проснешься и побежишь к телефону.

–  Ты как будто рада, что он приехал, - пробурчал Зейнулла.

–  Конечно! Очень занятный человек Кенжеке Кожахметов.

–  Обыкновенный болтун!