– Оль!

– Мам, а есть?

– Потом. Все потом, - Ольга подхватила до пути сумку и зашагала в свою комнату.

Тихо прикрыв за собой дверь, она с силой отшвырнула ни в чем не повинную сумку, и бумаги, вырвавшись из кожаных тисков, светлыми птицами порхнули по комнате. Жаль, но полет их был изначально безнадежен и потому они быстро опали, застелив белым ворохом пол.

"Смета... Проще распечатать заново", - она устало вздохнула и мысленно плюнула - "Потом. Все потом".

– И что ты себе позволяешь? Ты как посмела не взять на руки мою дочь, когда она этого хотела?

– Привет, Надь. Ты права, она - твоя дочь. Я перешла границы.

– Да, ты перешла границы!
– Надька, нахмурив брови, сидела в кресле-качалке, покачиваясь и подбрасывая ногой рассыпавшиеся листы.

– Я знаю. Я не имела права. Мне надо было их сразу отпустить. Но, Надь... я не смогла. На Федора страшно было смотреть. А Надюшка всё глядела и глядела на меня твоими глазами... Надь, я не могла с ней расстаться!

Надька резко встала, а пустое кресло, стукнувшись спинкой о стену, качнулось и замерло. Надька потянулась, закидывая руки за голову, и обернулась к ней:

– Знаешь, я так хочу тебя обнять... но не получится. Олюшка, ты сделала все правильно... Без тебя им бы пришлось худо. И Феде... И малышке. Ты, как всегда, взвалила на себя все, но это не ноша, Оль... Это - счастье. И не только твое. А ты просто упертая дура, поэтому и не понимаешь... А Федя, он, по-моему, уже понял. Вот только Надюшку ты все же научи смеяться, как я смеюсь. Ты иди к ним... и не отпускай. НИКОГДА. Они этого не хотят. Иди.

Оля тряхнула головой и встала с кровати. Надя все также стояла посреди рассыпанных бумаг и смотрела ей в глаза. Смотрела и улыбалась.

– Иди!
– рассмеялась Надька, - иди!

Оля спустилась вниз. На кухне было тихо. На столе стояла налитая для нее тарелка. Она двинулась к ней и вдруг заметила, что у мойки стоит на коленях Федор, засунув руку под столешницу.

– Что ты там делаешь?
– сделала она шаг в его сторону.

– Забилась. Чищу,- Федор повернул лицо к Ольге и привалился спиной к ее коленям.
– Оля, мамой Надежда будет звать тебя. Я так решил...