Какое-то время Егор боролся с ним, но его позиция была заведомо проигрышной. Раздразненный донельзя затейливой игрой он рыкнул сердито:

– Да сколько можно? Ну, отсоси уже, а! Будь человеком! – и снова дернул бедрами вверх.

Мастер шлепнул его ладонью по животу, уронил обратно на кровать и куда-то ускользнул. Пошлепал босыми ногами по полу, направляясь к шкафу. Из принципа оставил неудовлетворенного клиента в одиночестве.

– Имей в виду, что этими своими играми ты доведешь меня до ручки, – пригрозил ему Егор и ожидаемо получил в ответ скептический фырк.

Похоже, Мастеру было глубоко плевать на угрозы. Правда, если бы он знал своего клиента чуть лучше, понимал бы, что тот никогда ничего не говорит просто так. А Егор был уже так раззадорен его ласками, что готов был прибегнуть к насилию, лишь бы получить разрядку, но для этого ему еще надо было дождаться, чтобы его развязали.

Какое-то время со стороны шкафа раздавался тихий шорох. Мастер погремел чем-то металлическим и вернулся к кровати. Опустился на постель рядом с Егором, и тот повернул голову в его сторону, когда услышал сдавленный вздох.

– Что дальше? – поинтересовался он.

Послышался характерный резкий щелчок, тихое шипение и почти сразу потянуло странным, смутно знакомым запахом. Егор довольно быстро припомнил, где он встречал его раньше. Так же, нет, даже сильнее пахло в старой деревенской церквушке, куда он изредка заставлял себя заходить, когда приезжал в дом матери. Такой же запах часто встречал его в Алом Зале. Страх всколыхнулся, толкнул в живот, вызывая тошноту, когда Егор осознал, что это за запах. Его гневливость мгновенно испарилась, как пыль, сдуваемая ураганом, а на ее место пришел инстинктивный испуг.

– Только не свечи! – подобравшись, отрезал Егор и попытался отстраниться от Мастера как можно дальше. – Я же четко указал в договоре - никакого БДСМа!

Тьма молчала, но его груди коснулся разговорчивый палец и медленно, ласково вывел: «Верь».

– Нет! Никаких свечей! – мотнул головой из стороны в сторону Егор. – Ты и так довел меня своими играми до того, что мне уже больно. Ты что, садист, не понимаешь?

«Нет боли», - вывел непреклонный палец по его коже и снова: «Верь».

Мастер сделал глубокий шумный вдох, такой же шумный выдох и так несколько раз. Коснулся груди Егора и едва ощутимо ритмично надавил на нее.

С усилием продираясь сквозь липкую паутину нарастающей паники, Егор догадался, что тот пытается ему сказать. Сжал челюсти так, что желваки заиграли, и, силком успокоив нервы, стал дышать глубоко и размеренно, приглушая частящий пульс и насыщая кислородом раззадоренное ласками и парализованное страхом тело.

На протяжении этих дыхательных упражнений он каждую секунду ожидал почувствовать боль от капающего на кожу раскаленного воска. Уже видел подобные эксперименты на сцене Алого Зала, видел, как извивались и стонали сабы, когда на них плескали жидкой раскаленной массой, и поэтому сам тоже застонал, как от боли, когда его кольнуло под ключицей. И только через несколько секунд, полных сильнейшего смятения, когда обжигающий укол стал мокрым и совершенно не горячим, до Егора дошло, что это был вовсе не воск, хотя первые впечатления оказались чертовски схожими. На самом деле по его коже скользил твердый кубик льда. Колол морозом. Оставлял за собой холодный и влажный след.

– Черт! – дернувшись, выдохнул Егор.

После этого возгласа его с нежностью похлопали по бедру, так, будто усмиряли взбрыкнувшую испуганную лошадь.

Лед быстро таял на разогретой массажем коже. Скользил по шее, проходился по груди, обжигая холодом и на миг останавливая сердце. Танцевал на животе и бедрах, в общем, вел себя крайне непредсказуемо. Оторвался от паха, чтобы через секунду очертить ареолу нежного и чувствительного соска, и Егор, естественно, взвился, желая уйти от этого жгучего воздействия, но не смог даже толком прогнуться. И так же не смог сказать Мастеру, чтоб тот прекратил его замораживать, потому что напряженные челюсти будто заклинило, и скорее всего, для того, чтобы разомкнуть их, был необходим автомобильный домкрат.

Тем временем, охладив как следует соски, кубик льда скользнул к подмышке. Затаился у напрягшегося бицепса в тревожном ожидании. Егор насторожился вместе с ним и дождался того, что второй наглый ледяной кубик прилег неподалеку от пупка, покалывая кожу десятком микроскопических иголок. По груди к тому времени уже предсказуемо побежала дорожка тающей воды, но обжигающие уколы на животе почему-то не спешили превращаться вслед за ней в мокрый холод. Они остались на коже, преобразившись в согревающее уютное тепло, которое проникало в самую глубину тела, и, лишь хорошенько прочувствовав его, Егор осознал, что это вовсе не вода, а капли воска – жидкого, горячего, но не обжигающего.

Холод и тепло теперь казались совершенно одинаковыми окончательно запутавшемуся в ощущениях телу. Представления Егора и объективная реальность резкого разошлись во мнении, отчего тот мгновенно ошалел и не смог сдержать тихого удивленного стона. Нервно заерзал, поджал пальцы ног, подвигал коленями. Дернул руками, пытаясь уже в сотый раз сбросить путы, и уже в сотый раз потерпел неудачу.

– Развяжи меня! – хрипло потребовал он, и в его живот тут же что-то предупреждающе уткнулось.

Не палец, что-то намного тоньше и мягче.