Разрезав веревки Солее, Дорриэн подхватил ее на руки и отнес в сторону. То же самое он сделал и с Лором. Я радостно прыгала вокруг эмпата, время от времени отбиваясь от лезущих в драку солдат. Совсем охамели! Может, мне поговорить по душам надо, а они мечи под нос тычут!

– Что делать будем? Сейчас Шерэтт дочитает заклятие, и придет Иценус. Тогда нам всем будет… хм… В общем, всем будет плохо!

Дорриэн посмотрел на меня, потом на алтарь, потом снова на меня и, схватив в охапку, нежно поцеловал.

Я блаженно улыбнулась и в тайне возликовала. Прощена и помилована!

– Как же я рад, что ты здесь. Рядом со мной.

– Не сомневаюсь. Вдвоем умирать всегда веселей.

Я подняла с земли камень.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь не допустить появления в капище еще одного демона. Здесь их и так слишком много. На нервы действуют!

Я прицелилась. Камень угодил в ветхий пергамент. Лист рассыпался на мелкие кусочки, они упали на алтарь и вспыхнули синим пламенем.

– Не могли переписать на новую бумагу! Хранители традиций, блин!

Шерэтт взревел. Разъяренный тем, что не дочитал заклятие и прочесть его уже не сможет никто и никогда, Владыка в сердцах выкрикнул чье-то имя.

– Проклятье! Только красного феникса нам сейчас не хватало! – процедил Дорриэн.

Сверху послышался крик, напоминающий приближающиеся раскаты грома. Ну что за напасть? Сколько нечисть ни трави, ее не уменьшается!

– Эдель! – я подпрыгнула к эмпатии и, бессовестно отвлекая ее от расправы над очередным бравым воякой, осведомилась: – Никогда не пробовала готовить феникса в собственном соку?

Не поняв смысла вопроса, солдат и девушка переглянулись. Как же с ними тяжело! Отбросив раненого эмпата в уже успевшую образоваться вокруг нее кучу тел, Эдель развела руками, будто спрашивая: «Чего ты от меня хочешь?»

– Сейчас попробуешь, – указала я на крылатое существо, совершающее посадку подобно самолету-истребителю.

На какое-то мгновение сражающиеся замерли, подняли головы к небу и поняли, что плохо сейчас будет всем. Всем, кроме Шерэтта. Воскресший мертвец стоял, скрестив руки на груди, и с радостным упоением наблюдал за выражениями наших лиц.

В углу начали приходить в себя принц с эльфийкой. Как раз вовремя, нужно же в последний раз в жизни услышать пение птички!

Феникс открыл клюв, чтобы закричать. Но не успел даже пискнуть, как на него обрушился сноп искр. Больше у Шерэтта не было феникса. Все облегченно вздохнули и продолжили разбирать по камешкам храм Иценуса.

– Отпусти ее! – послышался гневный крик Дорриэна.

Кажется, я опять что-то пропустила! Пока глазела по сторонам, Шерэтт успел схватить все еще плохо соображавшую Солею и приставить к ее горлу нож. Эльфийка испуганно вскрикнула и попыталась освободиться. Но Шерэтт еще сильнее сдавил шею принцессе и приказал не шевелиться. Дурой Солея не была, хоть и часто таковую напоминала. Она замерла и начала тихонечко поскуливать. Жалобно так, с надрывной хрипотцой в голосе.

– Ты проиграл, Шерэтт! – даже меня ледяной тон Дорриэна заставил задрожать. – Сдайся, и тебя будет судить Совет старейшин.

– Мальчишка! Ты еще будешь указывать мне, что делать?! Надо было избавиться от тебя, когда ты был ребенком! Ты никогда не хотел стать сыном, которым я мог бы гордиться!

На шее Дорриэна вздулась жилка. На секунду прикрыв глаза, он тихо ответил:

– А ты для меня всегда был примером, отец. Как оказалось, не самым лучшим. – Принц сделал шаг навстречу, не отводя взгляда от ножа.

Глаза сумасшедшего Владыки забегали. На лбу выступили капельки пота.

– Еще одно движение, и твоей невесты не станет!

Не знаю, чем бы все это закончилось, но внезапно на сцене появился новый актер – демон Иценус. На этом месте первый акт нашей трагикомедии закончился и начался второй. Назовем его так: «Знакомство с местным криминальным авторитетом».

Глава тридцать седьмая

Ваша агония не устраивает меня с эстетической точки зрения.

N. N.

Нарин и Иценус

– Кто меня призвал?

Присутствующие опустили головы, словно провинившиеся школьники, вызванные в кабинет директора.

– Я, мой Повелитель!

Шерэтт с опаской поглядывал на демона, окруженного клубами дыма. Спрятавшись за принцессой, как за живым щитом, он с раболепием в голосе зачастил:

– Я приготовил для тебя три невинные души. Молю, освяти их кровь для меня.