Шрифт:
Велика Русь, но и она — лишь частица огромного христианского мира. Но не было в христианском мире единомыслия. С того далёкого времени, как объявил себя Римский Папа Николай I наместником Христа и преемником апостола Петра, а константинопольский патриарх Фотий собрал церковный Собор и отверг папские притязания, - раздвоилась церковь, а за церковью и земные владыки. Православие и латинство...
Польский король к латинству прислонился, венгерский король тоже, немцы давно крестовый поход объявили, режут и насильно обращают в свою веру людей славянского племени, что в их землях с давних времён остались жить...
Святослав слушает со вниманием, даже кубок в сторону отставил:
– А наши князья?
– Явных латинян среди князей нет. Владимир Великий, Первокреститель, от византийского патриарха веру принял. Владимир Мономах тако же Православию верен оставался и сыновьям своим веру завещал... А вот Мстиславичи...
Удивлённо смотрит Святослав Ольгович, недоверчиво.
Юрий мягко втолковывает:
– С кем Изяслав Мстиславич дружбу блюдёт? С венгерским королём, а венгры то и дело на православную Византию воюют. С польским королём Мстиславич в родстве и союзе. Оба короля на помощь латников шлют. Спроста ли? Митрополита Мстиславич не желает принимать из греков... Как это?.. Заметил, княже, что православный епископ Новгорода Нифонт неизменно за меня стоит? Понимает, что истинный оплот Православия — Ростов и Суздаль! А ростовский епископ грек Нестор? В большой дружбе мы с ним!
– Верно, княже, великая тебе польза от благорасположения святых отцов...
– Теперь рассудим, от кого из князей добра лучше не ждать, а на кого при случае опереться можно. Противостоят нам Мстиславичи...
Святослав Ольгович согласился с Юрием: от Мстиславичей добра ждать не приходилось.
– Давыдовичи... Добрыми союзниками нам не будут, но и Мстиславичам на них надеяться напрасно. Не примкнут они к Мстиславичам, только о своей выгоде заботятся. Думаю, с ними договориться можно, хотя веры им нет...
И снова согласился Святослав Ольгович, добавив от себя, что сильно злобятся Давыдовичи на великого князя Изяслава Мстиславича, что не допустил конечной погибели князей Ольговичей и даже брата Игоря из тесного заключения отпустил, перевёл на сладкие хлеба в киевский монастырь.
А Юрий продолжал перечислять:
– Мой дядя Святополк Владимирович Туровский, хотя втайне против Мстиславичей, но слаб и нерешителен. Однако сбрасывать его со счета неразумно, остался Святополк старшим из всего княжеского рода. В споре за великое княжение может своё веское слово сказать. Ещё князья Владимировичи - Василько и другие, что отчины в опасной близости от Венгрии и Польши имеют. У тех только на нас надежда. Затаились до поры, но с нами будут...
– Всё-то ты разложил, как на столешнице, - криво усмехнулся Святослав.
– А обо мне как думаешь?
– Не обижайся, брат Святослав, но отчина твоя зажата промеж Суздалем и Черниговом. Чего можно ждать от Давыдовичей — сам ведаешь. Одна у тебя дорога - вместе с Суздалем, и на той дороге я тебе верная опора...
Долго молчал Святослав, шевелил губами — прикидывал. Наконец улыбнулся открыто, спросил как бы с шуточкой:
– Крест целовать или на слово друг другу поверим?
– На слово, княже!
Князья обнялись, троекратно облобызались, заговорили просто, буднично - о неотложных княжеских делах. Юрий посоветовал Святославу Ольговичу вывести свою рать из смоленских волостей и поставить за Окой, в Серенске или в ином крепком месте. А как суздальское войско из-под Торжка возвратится, Юрий пошлёт за Оку своих воевод с полками. Будет о чём поразмыслить Давыдовичам...
О себе Юрий сказал так:
– На Москве пока поживу. Буду отстраивать крепкий град. Приезжай, княже, на макушке лета, в новом граде пировать будем. А может, и свадьбу сына моего Андрея в Москве сыграем. Быть тогда тебе, княже, посажёным отцом!
7
Кремлёвский холм лысой медведицей прилёг в углу между Москвой-рекой и речкой Неглинной; на оконечности холма бор был уже вырублен и стояла малая крепостица — частокол над неглубоким рвом, дозорная башенка. Неказистая была крепостица, слабая; Юрий Владимирович как посмотрел, так и решил раскатать несуразное строение по брёвнышку и ставить крепкий град.
Недоволен был Юрий. Казалось, давным-давно приговорили ставить город на Москве-реке, а вместо дела одни разговоры. Дескать, радеем, княже, поспешаем. Вот оно, их поспешание!
Нерадивых тиунов Мазилу и Поплеву князь велел отставить и отослать в дальнюю вотчину, ратайными холопами. И поделом! Даже от леса кремлёвский холм не расчистили, а лес ещё ошкурить и высушить надобно, прежде чем употреблять на градное строение!
Только когда прибыл из Владимира проворный тиун Иван Пыпин, работа закипела. Приехали артели лесорубов и градодельцев из Ростова, Суздаля, Владимира. Обозами приходили мужики из соседних волостей, ставили шалаши возле Великого Бора. Грелись у костров — апрель выдался не морозный, но студёный. Костры пылали всю ночь, благо сучьев — прежних и новорубленых - было вокруг много.