— Кликал ли, батюшка? — спросила с порога.

— Кликал, дочь. Присядь подле.

Девочка послушалась, расправляя на коленях подол розового расшитого летника и теребя косу в жемчужном накоснике.

— Послы ко мне намедни приехали, дочь, — сказал Мстислав. — Из Новгород-Северского.

— Из Новгорода? — вскинула бровки Рогнеда.

— Из Новгород-Северского. Это на Черниговщине, на реке Десне. Там княжит Всеволод Ольгович. Он мне клятву давал, что будет в руке моей ходить.

— Ольговичи, — Рогнеда нахмурилась. — Ты про них сказывал. Они нам враги?

— Нет, дочка. — Мстислав подивился её памяти. Если про черниговских князей что и было говорено, то явно вскользь и давно. — Всеволод Ольгович нам союзник. А послы от него пришли сватать тебя за него.

— Ой! — Рогнеда вскочила было, но тут же села, всплеснув руками. — Ой, тятюшка! Замуж, да?

— Замуж. За Всеволода.

Девушка замерла, прижав руки к щекам. Если бы она разрыдалась или начала просить отца не отдавать её или просто испугалась, он бы ответил отказом. Но Рогнеда вдруг подняла на отца сияющие глаза:

— Правда замуж?

— Правда.

— Я согласная.

Сватовство справили быстро. Всеволод Ольгович не стал отказываться от руки внучки Мономаха — в борьбе против стрыя Ярослава Святославича все средства были хороши! После того как боярин Пётр привёз ему согласие белгородского князя отдать свою дочь, перед старшим Ольговичем забрезжил луч надежды. Вот чего он ждал все эти годы! Вот на что надеялся!

По дороге в Новгород-Северский Рогнеда не находила себе места. Давняя встреча на дворе сгладилась в её памяти. Осталось лишь воспоминание о неземной, чуть ли не ангельской красоте и слово — Новгород-Северский. Она и запомнила его потому, что он был похож на другой Новгород, где она родилась и откуда уехала совсем маленькой. Тот или не тот Всеволод должен стать её мужем?

Рогнеда очень надеялась на чудо и, когда в нескольких вёрстах от Новгород-Северского, на высоком берегу Десны, свадебный поезд встретил сам князь со свитой, не утерпела и откинула полог возка.

Сперва она увидела широкую грудь и крепкие ноги рыжего жеребца. Потом подняла глаза выше и разглядела гарцевавшего подле возка всадника. Это был он! И подумать только — этот красивый витязь будет её мужем! При мысли об этом сердце Рогнеды застучало часто-часто, и она, не обращая внимания на возмущённое шипение мамки, улыбнулась и махнула жениху рукой.

Оставшиеся до свадьбы дни Рогнеда так и лучилась, на свадьбе была счастлива и в первую ночь прильнула к мужу с такой ласковой доверчивостью, что Всеволод не мог не ответить ей нежностью.

Последняя зима застала Владимира Всеволодовича Мономаха в дороге. Старому князю не сиделось на месте. Ещё с прошлой осени, когда до него одна за другой дошли три вести — сперва о рождении правнука, сына Всеволода Мстиславича, потом о смерти двух братьев Ростиславичей, — он начал задумываться о бренности всего сущего.

Судьба была к нему благосклонна. Великий князь пережил почти всех своих двоюродных братьев — остался только Ярослав Святославич Муромский, но он был моложе почти на двадцать лет. Умерли родители, ушла любимая жена, сыновья и дочери уже взрослые и сами имеют детей. Старший, любимый первенец, стал дедом... Как же летит время! Казалось, ещё недавно он гарцевал верхом в седле горячего коня, а теперь еле тащится в возке, укутанный шубами и меховой полстью. И не звон заздравных чаш и не стук мечей — всего милее церковное песнопение. Скоро, совсем скоро он отправится в последний путь.

Старого князя прихватило в Смоленске, куда он ездил навестить сына Вячеслава и внука Михаила. По пути хотел заехать в Переяславль к Ярополку и помолиться над гробом Гиты, но хворь настигла в глухих лесах над Днепром уже на обратном пути. Торопясь поспеть до половодья, ибо двигались в основном по льду реки, Мономах велел гнать, не жалея сил, и простудился. В молодости бы даже не заметил этого — случалось ему в морозы скакать без шапки, в распахнутом полушубке, — но у старости свои законы. Князь расхворался. Он еле-еле дотащился до Стрежева, где был вынужден переждать.

Только через месяц старый князь добрался до Киева, но, чувствуя, что у него уже не хватит сил на то, чтобы посетить Переяславль, велел везти себя в Вышгород, в Выдубицкий монастырь. И уже оттуда послал весть сыновьям.

Мономашичи так привыкли знать отца сильным, крепким, что несказанно удивились. Все верили, что хворь и старость никогда не коснутся Мономаха. И прибывали в монастырь с недоумением. Думали, что всё обойдётся.

Старый боярин Фома Ратиборович, служивший Мономаху ещё в Переяславле, встречал князей на монастырском дворе. Братья прибывали порознь — слишком далеко разбросала судьба сыновей великого князя.