Короткое прощание — последний поклон золотым куполам, видневшимся из-под горы, — завершилось быстро. Гребцы налегли на вёсла, ладьи покачнулись, трогаясь с места. Конная дружина, которая должна была сопровождать ладьи по Днепру до Олешья, сомкнула строй — и долгий путь начался.

Ксении с семьёй выпало плыть на второй ладье. Крепко обнимая сына, она смотрела на удаляющийся берег, почти ничего не различая от заливавших глаза слёз. Брячислав стоял рядом с нею.

— Увидим ли мы ещё раз Русь? — только и промолвил.

Много воды утекло в Византии. Правивший более двадцати лет император Алексей Комнин умер и его сменил сын Исаак, ставший вторым в династии. Был он женат на русской княжне — дочери Володаря Ростиславича Перемышленского. Его младший брат Андроник тоже был тесно связан с Русью — его женой была сестра Ксении Мстиславны Добродея-Евпраксия, называемая здесь Зоей. Вопреки тому что Мстислав Владимирич говорил Борису, Исаак Комнин ничего не знал о том, что вскоре к нему прибудут русские князья с жёнами и детьми. Три ладьи свалились как снег на апельсиновые рощи, но византийский император не уронил своей чести. Все изгнанники были приняты с почётом, каждому определили приличествующее его роду содержание, дали в помощь слуг, а дабы князья не чувствовали себя изгоями, живущими из милости, многим бывшим полоцким владетелям предложили отправиться в армию. На границах империи опять было неспокойно, тревожили турки и половцы, то и дело восставали на юге покорённые племена, и русские князья, имевшие опыт войны с кочевниками, были как нельзя более кстати. Однако, отправляя князей в армию, Исаак не забыл старый, как мир, закон: «Разделяй и властвуй». Мстислав Киевский был очень силён. С ним приходилось считаться, и, ежели он решил, что император справится с ролью тюремщика, надо было оправдать доверие. Опасаясь, что изгнанники пред лицом невзгод объединятся, он послал всех князей в разные места, устроив так, чтобы не только они не могли встретиться, воюя с разными народами на разных рубежах, но и жёны и дети их тоже обитали бы в разных концах города.

Оставался ещё Борис Коломанович. В первые же дни он явился к императору, представился и был хорошо принят им. Дальновидный, как отец, Исаак сразу понял, какая удача выпала ему. Борис был русским по матери, воспитан в русской вере, которая ничем не отличалась от византийской. А король Стефан был стар и часто хворал. Других же наследников не было, ибо единственный, кто мог бы занять трон после смерти, это Бэла, сын герцога Альмоша, убитого Коломаном много лет назад. Пятилетнего мальчика ослепили на глазах матери, которую насильно упекли в монастырь. Теперь он вырос, но невозможно было представить, чтобы слепец стал королём.

Исаак Комнин обратил внимание на Бориса. Если сын Коломана станет королём при поддержке Византии, это сулит большие выгоды...

Уже два года, как у бодричей был новый король — Кнут Лавард, поселившийся в Любеке с женой и двумя дочерьми.

Ингеборга Мстиславна полюбила Любек, его каменные здания, узкие улочки и постоянный пряный прохладный ветер с моря. Любила она и замок, хотя он отличался от терема, где прошло её детство, и больше походил на монастыри. В одном таком монастыре лежала под каменной плитой её мать...

Молодая женщина была счастлива в супружестве. Кнут Бодричский оказался именно такой, как мечтала она ещё девочкой, — красивый, сильный, благородный, добрый... Он уважал свою русскую жену и всегда советовался с нею. Ингеборга была в курсе его дел, но советы давала осторожно, чувствуя, что муж любит сам всё решать. И только однажды воспротивилась его воле.

В том году умер король Дании, оставивший восемнадцать наследников — как законных, так и побочных. Преемником открыто не был назван никто, и наследники, а также все, в чьих жилах текла хоть капля королевской крови, ринулись в Данию в надежде занять опустевший трон. Не устоял от искушения и Кнут. Он был одним из внебрачных сыновей покойного, ещё при жизни отца получил титул принца бодричского, недавно стал королём и мечтал увеличить свои владения, соединив маленькое королевство ободритов с Данией в единое целое. То, что для этого надо устранить остальных претендентов, большая часть которых приходилась ему родственниками, Кнута Лаварда не волновало.

Не беспокоилась за мужа и Ингеборга. Лишь однажды дрогнуло её сердце — когда молодая королева узнала, что в числе претендентов оказался и некий Эйрик. Он тоже был одним из внебрачных принцев, это не являлось чем-то необычайным. Но его женой была Мальфрида Мстиславна, её старшая сестра...

Судьба плохо обошлась с Мальфридой. Выйдя замуж за принца Сигурда, она думала, что сбылись её самые заветные девичьи мечты. Но, став королём после смерти отца, пасынок Маргарет Фридкуллы переменился к молодой жене. Он стал груб и холоден, а потом бросил её с маленькой дочерью, найдя любовь в объятиях другой. Оставшись совсем одна, без помощи и поддержки, Мальфрида уже не ведала, куда податься, но молодой принц Эйрик обратил на неё внимание, и брошенная жена, вдова при живом муже, ответила согласием.

Сёстры не знали друг друга — Ингеборга родилась, когда Мальфрида была уже взрослой, она плохо помнила крошечную девочку на руках у матери. Та была слишком мала, когда Мальфрида навсегда уехала с Руси. Весть о том, что сёстры оказались замужем за побочными братьями, была принята ими прохладно. И так всё и оставалось бы, но Эйрик внезапно воспылал к Кнуту братской любовью и предложил объединить усилия для борьбы за датский трон.

Кнут с готовностью ухватился за это предложение. Тем более что Ингеборга снова была в тягости и надеялась, что после двух дочерей родится мальчик. Кнут мечтал, что если не он, то его сын будет датским королём. Но у Игнеборги предстоящее материнство пробудило совсем другие чувства. Она тревожилась и старалась всё знать о малейших планах и помыслах мужа.

Судьба благоволила к королю ободритов. Он продвигался к своей цели так легко и быстро, что уже можно было строить планы на будущее.

Всё началось с гонца, принёсшего какое-то послание. При въезде в замок он показал перстень с печаткой, и его провели прямо в покои короля. Ингеборга случайно увидела гостя — торопливость, с которой он уединился с её мужем, и то, как долго он не выходил из его покоев, встревожили королеву. Еле дождавшись, когда Кнут отпустит гонца, она сама, без предупреждения, вошла к нему.