Шрифт:
Шарукан полулежал на пышных подушках, прихлёбывал кумыс, мимолётно принимал ласки двух молоденьких невольниц и думал...
— Русы!
Крик ворвался внезапно, и Шарукан даже растерялся — неужто он умудрился задремать и не учуял прихода гонца. Старый хан — плохой хан. Воинская удача любит молодых, злых и сильных.
Хан приподнялся на локте, спешно сделал вид, что его оторвали от размышлений. Обе невольницы сжались в комочки, дрожа от страха и волнения. Принёсший дурную весть половец бухнулся на колени.
— Русы, русы, — повторял он.
— Чего ты бормочешь, как полоумная старуха, — проворчал Шарукан.— Откуда здесь взяться русам? Русь далеко. Они не придут сюда!
— Великий хан, наши пастухи видели русов, когда они переходили Дон. Они идут сюда!
— Что? — Сон мигом слетел. — Сюда?
— Великий хан, они уже близко.
— Их много?
— Тьмы и тьмы! Вся Русь поднялась!
— Как близко?
— Ещё день-два — и приступят к городу. О великий Шарукан!..
— Пошёл вон! — скривился хан. — Оставь меня!
Гонца как ветром сдуло. Шарукан перевёл взгляд на невольниц. Девушки не смели и вздохнуть, ожидая, что гнев повелителя выльется на них. Маленькими девочками были захвачены они на русском порубежье, а теперь выросли и ублажают старого хана. От ласк молодых девушек быстрее начинает струиться по жилам холодная старческая кровь. Но страх снова леденит её. Шарукан стар. Другие ханы, более молодые, имеют вес и влияние в степи. Даже если послать гонца, даже если он успеет домчаться до кочевий, вряд ли кто придёт старику на помощь. Нет мира в степи. А на Руси, очевидно, князья наконец-то перестали ссориться и решили отомстить за прошлое. Если он выйдет на битву — а он обязан выйти, иначе какой же он хан! — то проиграет её, и это будет позором для его старости.
Прогнав невольниц, Шарукан долго сидел в одиночестве, раскачиваясь на кошме и прикрыв глаза. Снаружи боялись вздохнуть нукеры — они были уверены, что старый хан советуется с богами. Наконец он хлопнул в ладоши и взглянул на вошедших слуг.
— Готовьте дары. Мы идём навстречу урусам.
Город Шарукань был невелик — в русском приграничье стоят такие же городки. Одна разница — нет высокой крепостной стены с заборолами и подъездной башней и не сверкают на солнце маковки церквей.
Под копытами коней чавкал раскисший весенний снег. Идти было трудно, но шли не спеша, уверенные в своей силе. Выскочившие вперёд дозорные заметили небольшой отряд половцев, который показался в воротах, доложили князьям. Те выехали вперёд. Каждый взял с собой двух-трёх ближних бояр да десяток дружинников, но всё равно сила получилась немалая. Половцев было раза в полтора меньше, но тоже больше нукеры и беи, если судить по дорогому платью и золотым бляхам на конской сбруе.
Старый Шарукан в самый последний момент не поехал на встречу с урусами, послав вместо себя одного из своих беев, Салмата. Слишком больно было старику идти на поклон.
Салмат уверенно правил посольство. Когда две группы всадников поравнялись, он первым приветствовал князей и, коверкая русские слова, назвал себя и своих спутников.
— Мы посланы от Шарукань, улус кипчаков, молвить урусским ханам — не ходить на мы война, не жечь и не убить. Мы мирный народ, жить в мир хотим, любить хотим. Зима — плохо, голодно, зима кони тощать. Кипчак без конь никуда. Пусть урус не ходить на Шарукань. Мы принёс дары от кипчаки. Бери дары, хан урусов, не тронь Шарукань! — выговорил бей, прижимая руку к сердцу.
Владимир Мономах, который был в первых рядах и к которому, угадывая его возраст и почитая за старшего, обращался Салмат, оглядел два воза, в которых были горой свалены дары — бочонки и полные мехи. На третьем возу лежала мороженая рыба, покрывшаяся инеем, затвердевшая до крепости камня. Потом поверх половецких голов посмотрел на город, чувствуя, как поднимается изнутри гордость и слёзы умиления. Мог ли он подумать, что когда-нибудь половцы пойдут к русским на поклон, прося не трогать их городов! И это после всего, что сотворили на Русской земле!
— Добро, — произнёс он. — Дары мы ваши примем и города не тронем. Везите возы в обоз!
В бочонках и мехах оказалось вино, а рыбы хоть и не хватило на всё войско, однако князья и бояре побаловались ушицей. Мономах сдержал слово — на другой день русские полки отвернули от Шаруканя и пошли дальше.
7
Другому городу, Сугрову, повезло меньше. Здесь пережидал зиму один из молодших ханов. После того как разгромили орду Урусобы, потрепали Боняка, Аяп-хан породнился с русами и оставил набеги, Шарукан постарел, но много было молодых, сильных, неопытных. Хан приказал затвориться в городе и послал весть в кочевья — мол, русы пришли большой силой и готовы осадить Сугров. Молодой хан не знал, какова сила русов, а когда же увидел и оценил её, было поздно — поняв, что Сугров не откроет ворот, а стоять осадой времени не было, князья приказали жечь город.