ГЛАВА 17

СПАСЕНИЕ БЛИЖНЕГО

Через два дня после этих событий Александра пригласили на конфиденциальный разговор. Позвонил ему отец Петр утром и сухим голосом попросил подойти к городскому епархиальному управлению, в здание воскресной школы. В будний день занятия не проводились, классы были пусты, и ничто не могло помешать запланированной встрече.

На пороге врача встретила матушка Нина, она строго посмотрела на гостя и сухо предложила пройти вглубь крохотного класса. Там, за учительским столом, сидел отец Валерий. Он также сухо поздоровался с врачом, откашлялся и начал:

– Александр Леонидович, мне крайне неловко вести этот разговор, но ничего не поделаешь. Обстоятельства таковы, что ни я, ни матушка, не можем делать вид, что ничего не произошло. Матушка, начинай, – кивнул он жене.

– Доктор, миленький, – ласково проговорила Нина Петровна, – вы даже не подозреваете, в какую ловушку попали. Вы, взрослый человек, семьянин, поддались на уловки этой, – матушка запнулась, подбирая нужное слово, – этой не вполне вменяемой женщины, я бы даже сказала – не просто невменяемой, а в некотором смысле, одержимой.

Повисло напряженное молчание. О стекло, надоедливо жужжа, билась муха, солнечные лучи, пробиваясь сквозь тяжелые пыльные шторы, волнами освещали крохотное помещение. Было душно. Доктор молчал.

– Вы, вероятно, считаете произошедшее событие чем-то ярким, неординарным, но, поверьте мне, это просто блуд. Давайте называть вещи своими именами.

Александр чуть дернулся и с интересом посмотрел на матушку.

– Вы даже не понимаете, с кем имеете дело… – горько вздохнула Нина Петровна. Она ведь вас просто использует. Скуку заполняет. Безусловно, Маша человек яркий, активный, ей душно в деревне. Но… от церкви далека, помощи от нее приходу никакой, да писательство ее – одна видимость. Тоскует она в глуши, вот и развлекается с кем попало. К сожалению, это не раз уже было, но все это наша семейная тайна. Тяжелая, многолетняя тайна, – матушка скорбно потупилась. – Знать такое и жить с этой женщиной рядом – тяжелое испытание для нас с батюшкой. Но что ж делать? Это наш путь, наш семейный крест.

– Позвольте, вы это, собственно говоря, о чем? – с неуместной усмешкой спросил Александр.

– Только не делайте вид, что ничего не произошло, – побледнев, отрезал отец Петр. – Вы лучше всех знаете, что произошло.

– Александр, миленький, – опять вмешалась в разговор Нина Петровна. – Ведь Маша… понимаете, не то чтобы не вполне вменяема, она, так сказать, подвержена эмоциональным срывам, психически неустойчива и частенько оказывается в состоянии аффекта. Несдержанна, агрессивна, груба. То плакать начинает ни с того ни с сего, то смеется по пустякам, носится по двору как полоумная. Но, самое печальное, что в этом состоянии она подвержена бесовским атакам.

Доктор невольно улыбнулся – разговор начинал его забавлять.

– Не смейтесь, родненький, – матушка придвинулась к собеседнику поближе. – Вы много не знаете. Пару дней назад Маша подбросила нам на порог грязные ржавые ножницы. Мелочь, казалось бы, но это же очевидное колдовство! А что она вытворяет в бане – уму непостижимо! Из парилки выбрасывает крест, говорит, негоже мыться под распятием. Вы понимаете, какая это чушь! Крест ей помешал понятно почему… Ведьмачит там, без сомнений! Козлиная голова под нашими окнами! О-о-о, эта такая история, не приведи, Господь, кому испытать подобное! А колдовские венки на ее дверях?! Рождественские, говорит. Знаем мы эти уловки! Деревянные рогатые козлята из вокруг ее дома, несколько дней мастерила, словно чокнутая – это, по-вашему, что? Забавы ради? И, самое главное, вы видели демонический знак, который она нарисовала на стене своего дома? Это уже прямая бесовская атака! И все это у нас на глазах происходит!

– Простите, вы серьезно все это? На дворе двадцать первый век, какое колдовство? – спросил Александр, явно наслаждаясь комедийностью ситуации.

– Сашенька, вы недооцениваете человека, с которым общаетесь, – терпеливо продолжила матушка. – Бесовщина часто прячется под женским обаянием. Мы не можем с батюшкой вас осуждать, вы здесь жертва, наш долг – предупредить вас. Страшитесь этого общения. Маша на многое способна, ох, на многое… Ей приворожить вас – нечего делать! Еще раз повторяю, страшитесь ее, и чар ее страшитесь. А что до нас, то мы будем смиренно молиться за спасение вашей души.

На этом разговор был закончен. Александр вышел на воздух, вздохнул полной грудью. «Потрясающий бред! – подумал он. – Тоже мне, воспитатели пятидесятилетнего мужика. Ага, сейчас, будут указывать, кого любить и в какой позе! А это мракобесие с душещипательными историями про одержимость. Словно в средневековье окунулся. Банная ворожба и козлиные черепа во дворе – олигофренический бред какой-то!».

История приобретала неожиданный поворот: еще не свершенное, но столь желанное событие уже оформилось, приобрело зримые черты. И этот разговор, и безусловная уверенность Машиных обличителей в порочной связи, которая лишь обозначилась, пунктирно пульсировала в сердцах влюбленных, неумолимо подталкивали Александра к этой странной женщине. Он опять ощутил присутствие какой-то внешней силы, потока, который захватывает, лишая воли и желания сопротивляться ему.

«Идиоты, сами открыли дверь, которую я изо всех сил держал на запоре», – подумал он. Результат этого разговора был прямо противоположен замыслу – симпатия к Маше только усилилась. Кроме того, появилось чувство свободы: улетучился страх разрушить семью священника. Потому что разрушать, оказывается, нечего. Никакой семьи нет. Есть царевна-лягушка, на которую силой натягивают лягушачью кожу, мерзкую, слизкую, с вонючим душком провинциального суеверия.

ГЛАВА 18