– Повзрослела.

– И погрустнела, - с усмешкой добавила я.

– Грусть – это качество взрослых людей.

– Тогда я не хочу взрослеть.

Жак посмотрел на меня и печально улыбнулся.

– Ты всегда будешь хотеть повзрослеть, за это ты мне и нравишься.

Он говорил легко. Просто. «Как несложно тебе произнести - нравится» - подумала я, не сдерживая той же улыбки.

– Я думал, что это буде то фото, где мы вместе.

– Нет, - коротко ответила я, вспоминая сколько раз, отчаянно сжимала его в руках.

– Почему?

– Честно сказать, я уже смирилась. Уже давно смирилась. И тот снимок… Я столько раз на него смотрела. Иногда часами над ним сидела. Мне не хотелось ничего вспоминать и лишний раз таскать это все за собой.

Мой голос был тихим, словно я скрывала сказанное от самой себя. Мне казалось, что начни я говорить громче, внутри все тут же начнет взрываться и метаться из стороны в сторону. А мне не хотелось плакать. Не хотелось делать это в его присутствии.

– Так ты все-таки забыла, - Жак отвел глаза в сторону.

– Я сказала, что смирилась, но не забыла. Я бы никогда не смогла это забыть и никогда не забуду, - моя голова невольно коснулась его плеча, а руки белых краев его майки.
– Ты – часть меня, и это важно. Действительно важно.

Его рука коснулась моей спины и это прикосновение обожгло. Пусть и через кофту в сумме с пиджаком, но все же обожгло. Я сильнее прижалась к нему, вдыхая знакомый запах. Запах города, его духов, его самого – все смешалось. Казалось так и пахнет жизнь. Вся моя жизнь того времени заключалась в нем, и я абсолютно ничего не могла с этим поделать.

Мы стояли так еще несколько минут, а затем вошли в здание общежития. Громкие голоса всех учеников, разговоры учителей и то, как Амбр звала всех к столу. Эти моменты кажутся особенно теплыми.

Сорок человек сидящих в одном помещении за разными столами. Я украдкой поглядывала со своего места на его лицо, вновь и вновь подмечая такие любимые мелочи. Вадим время от времени с усмешкой толкал меня локтем в бок, а Ася каждую минуту подтрунивала над моими взглядами, заставляя меня краснеть и смеяться то ли от счастья, то ли от того, что где-то в этой толпе раздается его голос.

Запеченная курица, вечерний Париж и он за соседним столом. «Прошу пусть секунда станет чуть дольше» - как молитву, повторяла я шесть слов.

В затруднительных ситуациях именно примитив самое лучшее. Утонченность хороша лишь в спокойные времена.

Выпейте.

Э. М. Ремарк. “Триумфальная арка”.

Прошло пару дней. Пару дней, каждую минуту которых я ожидала где-то отдаленно встретить его. Увидеть в конце коридора или услышать его голос в соседней аудитории. Но этого не случалось. Раз за разом, день за днем.

Я уже не могла грустить над этим. Мы были в одном городе. Этого достаточно. Это намного больше того, о чем я буду мечтать через месяц или даже год.

В среду после уроков я, недолго думая решила отправиться в общежитие. Попрощавшись с Вадимом и Асей, я медленно зашагала в сторону нужной мне улицы, считая проезжающие мимо меня разноцветные машины.

Время от времени я случайно наступала на какой-то листок или веточку, спрятавшиеся в каменной кладке дороги и слышала их тихий треск. Теплый ветер обдувал лицо, приятно холодя кожу шеи.

В конце переулка показалось здание общежития. Взобравшись по ступенькам, я вошла через главную дверь.

В зале первого этажа было темно и тихо. Большинство учеников после занятий предпочитали погулять или отдохнуть в каком-нибудь кафе. Даже Ася с Вадимом, вооружившись фотоаппаратами, направились в сторону Эйфелевой башни – главной достопримечательностью этого города, в то время как я старалась скрыться и закопаться в рутиной роте за четырьмя стенами.

Я поднялась на второй этаж, слыша раздосадованный скрип старых ступенек. В библиотеке горел свет. Множество стеллажей с книгами расположились у темных деревянных стен, посередине комнаты был большой ковер с зелеными узорами и множество кожаных диванов, на одном из которых я увидела знакомого мне учителя с рыжими короткими волосами.

– Здравствуйте, - тихонько сказала я в обыкновенной для библиотек тишине.

Андрей оторвался от какой-то книги и обернулся в мою сторону. На его лице тут же расцвела любезная улыбка.