– А зачем нужно уничтожать тлей? – спросила Валя. – У них такое вкусное молоко.

– Молоко хорошее, – согласился Иван Гермогенович, – но сама тля очень вредное насекомое, да и, кроме того, она самое плодовитое существо на свете. Если бы этого вредителя не уничтожали божьи коровки, нам, людям, было бы очень трудно бороться с тлями.

– Чем же они вредят?

– Они нападают на листья фруктовых деревьев, на цветы, на листья овощей. Словом, летом почти невозможно встретить такое растение, на котором бы не было тлей.

– И что они делают?

– Тля высасывает из растений соки. Но это еще полбеды. Хуже всего другое. Своим зеленым молоком, которое вам так понравилось, тля залепляет устьица листа, мешает ему дышать и расти. Лист, понятно, погибает. А если гибнут листья, – значит, не жди ни фруктов, ни овощей. Однако довольно болтать. Отдохнули – пора и в путь-дорогу. Пошли, друзья мои!

Но прежде чем слезть с дерева, Иван Гермогенович отыскал на горизонте далекий маяк. На западе над зарослями травяных джунглей развевался по ветру огромный красный флаг.

– Ага, – пробормотал Иван Гермогенович, спускаясь вниз, – наш путь лежит на запад. Надо держать направление на солнце.

Профессор спрыгнул на землю.

– Пошли! – крикнул он и, шагая через полянку, запел, как ветер в трубе:

Валя поморщилась, заткнула уши пальцами.

Карик махнул рукой: пускай поет. У каждого человека должен быть какой-нибудь недостаток.

Профессор был только человеком.

Путешественники шли лесом.

Высокие деревья без сучьев, без веток стояли точно исполинские радиомачты.

Солнечные лучи, падая сверху, ложились на землю золотыми полосами, и земля была похожа на полосатое желтое одеяло.

Путешественники то карабкались на крутые, почти отвесные горы, то скатывались вниз.

Глубокие овраги сменялись высокими холмами. Лес спускался на самое дно оврагов и поднимался вверх, на хребты высоких гор.

Почва была вся изрыта, исковеркана.

Руки и ноги профессора и ребят покрылись ссадинами и царапинами.

У Вали на лбу синела большая шишка. У Карика распух нос и через всю грудь тянулся красный шрам.

Ребята пыхтели, но от профессора не отставали ни на шаг.

Солнце до боли обжигало плечи и руки. Иван Гермогенович поминутно вытирал ладонями мокрое лицо. Валя стала такая красная, как будто ее обварили кипятком.

– Ну и Африка! – попробовал пошутить Карик. – Еще один такой день – и мы начнем линять. Будем полосатые, как зебры.

Иван Гермогенович и Валя промолчали. Они шли, облизывая языком потрескавшиеся губы, и то и дело посматривали по сторонам – не блеснет ли где-нибудь пруд или речка.

Но воды не было.

– Пить как хочется, если бы вы знали! – не выдержала наконец Валя.

– Ну, ну, нос не вешать! – подбадривал ребят профессор. – Где-нибудь поблизости должна быть вода.

Скоро Валя совсем выбилась из сил.

– Отдохнем! – говорила она через каждые десять минут.

Путешественники останавливались, присаживались отдохнуть, но сидеть на раскаленной земле было еще хуже, чем идти по ней. Не просидев и минуты, они снова пускались в путь.

– Н-да… – бормотал профессор, – путешествуем, точно в пустыне Каракум.

Валя шла шатаясь.

– Пить! Пить! – хныкала она.

Карик шагал как во сне, спотыкаясь и наталкиваясь на деревья.

И вдруг в просветах леса мелькнула синяя полоса.

– Вода! – закричала Валя, бросаясь вперед.

Профессор и Карик забыли про усталость. Перегоняя друг друга, они побежали за Валей.

Лес расступился.

Среди зеленых зарослей висели огромные синие цветы, но воды и тут не было.

Валя упала на землю.

– Я не могу больше! – застонала она.

– Сейчас, сейчас! – бормотал профессор.

Он подхватил Валю под руку.

– Надо идти! Идем, Валек!

Холодная, освежающая вода мерещилась ребятам и профессору на каждом шагу; она мелькала то впереди, то справа, то слева.

Обессиленные путешественники, выбиваясь из последних сил, бежали к воде, но всякий раз они находили только синие цветы.

– Пить! Пи-и-ить! – хрипела Валя.

– Пить! – шептал пересохшими губами Карик.