А танк вдруг свернул с дороги вправо и рванулся, набирая скорость, к высоте, где стояли орудия. Тут и вбил в него Григоренко снаряд. Танк как бы подпрыгнул на месте, потом крутнулся на одной гусенице и замер. Из щелей повалил густой черный дым.

* * *

А Мозжилкин промазал. Такое случается и у самых опытных наводчиков. Снаряд разорвался далеко за колонной.

Командиры орудий всегда недовольны подобными промахами. Не признают командиры орудий никаких побочных факторов. И точно знают, кто виноват.

Угольников только крякнул от досады, посмотрел на Мозжилкина с сожалением и сказал: "Перелет. Сто метров. На прицел смотри, раззява..." А больше ничего не сказал, хотя ему очень хотелось вспомнить все, что он думал по поводу перелетов, и о Мозжилкине тоже. Но удержался, потому что не стоило во время стрельбы говорить об этом наводчику.

Зло покусывая губы смотрел Угольников, как Мозжилкин поправляет прицел, как медленно вращает маховички поворотного механизма. И с каждой секундой ненавидел наводчика все больше. За то, что промазал, за невозмутимость, за неторопливые движения, за то, наконец, что Мозжилкин попал в расчет к нему, а не к кому-нибудь другому.

Ударил еще один выстрел, и снова мимо. На этот раз снаряд упал, не долетев до колонны. Угольников взорвался.

– Баба!
– завопил он.
– Мазила! Уходи от орудия, к чертовой матери!

Мозжилкин и не оглянулся. Снова поправил прицел и выстрелил. Третий снаряд разорвался в кузове грузовика.

Время... время... Каждая секунда растягивалась у артиллеристов до бесконечности. А у немцев время летело стремительно... Разрыв снаряда... Еще один разрыв, а они не успели еще сообразить, что произошло, не успели остановить колонну.

– Вот так!
– закричал Угольников.
– Молодец Мозжилкин. Круши их ко всем матерям!

Выстрел! Снаряд разорвался в кузове еще одного грузовика, заполненного солдатами.

* * *

Колонна остановилась. Горохом посыпались из машин серо-зеленые фигурки и залегли в кювете, рассеялись по полю. Они еще не стреляли, они еще не знали, куда надо стрелять, не поняли, откуда грозит опасность. Но это уже был готовый к бою отряд.

* * *

Танкисты разобрались, откуда ведут огонь орудия. Танк, по которому второй раз промазал Григоренко, блеснул вспышкой выстрела. Прошуршал и где-то недалеко шмякнулся снаряд.

"Болванка, - отметил Логунов.
– Значит, осколочных у них нет. Это хорошо".

На наблюдательном пункте, да еще в должности комвзвода, Логунов чувствовал себя неуютно. Он привык находиться возле орудия, с расчетом. Там все вместе, заняты делом. А здесь один. Вот они, товарищи, рядом. Но все равно один.

Бой развернулся по-настоящему за самое короткое время. Логунов видел, как в начале колонны застыл вражеский танк. Как влепил Мозжилкин осколочным в одну машину, затем во вторую. Хорошо начали. Правильно. Все шло так, как они и прикидывали.

Но немцы опомнились быстро. Пехота рассыпалась, залегла. Мозжилкин накрыл ее еще десятком осколочных.

А танкисты разобрались, наконец, откуда их обстреливают и открыли ответный огонь...

– Отставить осколочные!
– приказал Угольников.
– Бронебойными, по танкам, огонь!

– Вот это дело, - Мозжилкин повеселел, быстро повел ствол орудия к группе танков, замыкавшим колонну. Они по-прежнему стояли на месте. Булатов и Глебов подвинули в сторонку ящики с осколочными, на их место поставили бронебойные.

* * *

"А дальше что?
– прикидывал Логунов.
– Не могут они так вот стоять и перестреливаться с нами. Должны пойти вперед. За тем и явились сюда. Куда пойдут? К Лепешкам, или прямо на нас, рванут по прямой? Знают про овраг или не знают? Комбриг считает, что и у фрицев должны быть раздолбаи, - вспомнил он.
– Правильно, раз есть армия, должны быть и раздолбаи. Посмотрим..."

Танк из первой группы перевалил через кювет, остановился, выстрелил два раза и пошел напрямую, к высотке. За ним еще четыре машины. Помчались чтобы подавить орудия. Не к высотке они спешили, а к оврагу. Вот тебе и "рама", и аэрофотосъемка... Не посмотрели фрицы как следует карту, прошлепали. "Прав комбриг, - обрадовался Логунов.
– Раздолбаи - категория международная, границ не имеющая".

Танки шли быстро, выжимали из моторов все, что могли. Стреляли на ходу. Напугать хотели. Хоть и немцы, но на "авось" надеялись. Но "авось" - он "авось" и есть. Снаряды шли в белый свет, как в копеечку. Артиллеристы отвечали. Невозможно не стрелять, если на тебя бронированные махины прут. Но и танк, когда он на полном ходу, да еще маневрирует, не достанешь. Разве только случайно. "Случайно" не получалось.

И у фрицев танковая атака не получилась. Разогнались лихо, по-настоящему: крушить и давить. Пять танков на два орудия и всего каких-то полкилометра. Делать нечего... И вдруг, нате вам: овражище, похлеще любого противотанкового рва.