А еще в эти же дни я наткнулся на чердаке нашего дома, на дохлую кошку. Все бы ничего, — мертвых животных я повидал, но это случилось так неожиданно, что я чуть не умер на месте.

Представьте сами, — между потолком первого этажа и полом второго нашего дома, в одном месте, над кухней, был просвет сантиметров пятьдесят, немного засыпанный гравием. Вот я и решил исследовать это место, — вдруг там что-то интересное найдется. Нашел я дыру откуда можно в это пространство залезть, взял фонарик, ну и лезу, свечу во все стороны. Потом поворачиваю голову, свечу фонарем и прямо перед лицом, сантиметрах в двадцати, вдруг вижу тело мертвой кошки, — практически мумию всю высохшую с оскалиной пастью. Я от неожиданности чуть не описался. Не помню, как я оттуда и выскочил. Правда чуть позже, когда дрожь в коленках прошла, я ее палкой как-то вытащил и выкинул, но больше я туда не залезал.

10

Наступил июль, и меня ждала уже путевка в пионерский лагерь. Хоть мама на заводе уже не работала, но учитывая ее предыдущие заслуги (она на заводе и комсоргом и профоргом была до болезни!) путевку ей дали без проблем. И вот в июле я поехал в лагерь.

Находился он, как я уже сказал, в поселке "Рощино". Это с Финляндского вокзала ехать на электричке, а потом еще по какой-то лесной дороге, где вдоль всей дороги еще было множество разных пионерских лагерей.

Ну, из жизни в лагере мне запомнилось не много. Например, как мы с мальчишками делали кораблики из толстой сосновой коры, обтачивая ее об асфальт до нужной формы, и как потом запускали их в канавах да лужах. А если заднюю часть кораблика намазать сосновой смолой, из неё что-то маслянистое выделялось, оставляя на воде след, как от бензина и он начинал очень быстро плыть, как на моторчике.

Еще запомнился большой праздник на родительский день со всякими конкурсами, за победу в которых давали жетоны, на которые можно было получить продукцию завода им. Ломоносова, правда чуть бракованную, — всякие фарфоровые сувенирчики: статуэтки тигров, слонов, кое что из посуды. Короче весь брак нам скинули, а мы и радовались.

А вечером для детей устроили вечер танцев, — мой первый вечер танцев, так как до этого я не имел понятия, что это такое. Кстати, в лагере, я почти сразу познакомился с девчонкой Людой и на танцах уже ее вовсю приглашал на медленные танцы, хоть и не умел танцевать. Впрочем, топтаться на месте под музыку, держа девчонку за талию, не представляло большого труда.

Но до конца смены я так и не доотдыхал. За мной приехали моя сестренка Наташа со своим дедом Васей. Она опять прилетела к бабушке с дедушкой, и ей скучно было одной в Питере гостить, вот меня и решили забрать пораньше. Впрочем, я не возражал и даже с радостью уехал из лагеря в Ленинград. Единственное о чем я потом жалел, это что не успел перед отъездом адрес у Люды взять. Я ее искал по территории лагеря перед самым отъездом и так и не нашел, а оставить свой адрес, чтоб потом ей передали не сообразил.

11

В Ленинграде, как всегда жизнь шла по одному и тому же шаблону: музеи, экскурсии, игры с соседскими ребятами и девчонками воле нашего дома, так что описывать в общем и нечего. В августе Наташа опять улетела домой, а я уехал в Славянку.

А там меня ждал новый сюрприз: К нашей соседке и моей однокласснице Ларисе Давыдовой, приехала очень симпатичная сестренка Лена Андриянова из города Апатиты и так мы видно сразу друг другу понравились, что вскоре уже обнимались, целовались у меня на чердаке. У бабушки там был устроен небольшой сеновал, правда не знаю зачем, а мы туда одеял натаскали и кувыркались там.

Последние дни августа пролетели как один день! Я потом еще целый год переписывался с Леной, договаривались о новой встрече на следующее лето, но увы, — в дальнейшем, уже перед самым летом следующего года, Лариса мне сообщила, что Лену "закрыли" в спец-интернат за какие-то делишки. Опять я остался один, без любимой.

12

Наступил сентябрь, и опять началась учеба в школе. После школы мы продолжали гулять, жечь костры на полях, или где-нибудь по берегам речек и водоемов, ходить в походы, лазить по чужим дачам, — ну как же без приключений! Однажды мы с друзьями пошли на поле жечь покрышку от машины. Спросите зачем? Да просто вот пришла в голову такая интересная, как нам казалось идея. Захотелось и все!

Укатили мы эту покрышку подальше в поле, Димка Шустов с собой бутылку бензина взял, на всякий случай, для лучшего горения. Ну и видно когда мы покрышку поливали, я себе на ногу, на носок налил бензина. А я в кедах зашнурованных был. Вооот!..

Ну и как-то так получилось, что моя нога, точнее носок на ней загорелся. Потушить не получается, развязывать шнурки времени нет, — жжется ведь! Воды вокруг нет! В общем, пока я бежал по полю до первой канавы, носок мой горел все сильнее, раздуваемый ветром. Причем горел вместе с кожей! И пошел я в итоге на больничный. Вся кожа вокруг щиколотки обгорела вместе с носком. Стал я через день на перевязки ездить в колпинский травмпункт. Вот такие детские забавы у нас были, — до сих пор шрам на ноге остался.

Раз уж вспомнил я о своих травмах детства (а их было не мало), расскажу еще об одной, из-за которой я чуть глаз не лишился. Не только я, но и мой друг Димка Шустов.

А дело было так: гуляли мы с Димкой, вдоль речки Славянки выискивая по окрестным свалкам-помойкам что-нибудь интересненькое и вдруг видим, лежит на помойке, возле речки, бензобак от грузовой машины. А у нас как всегда спички с собой. Ну как можно было пройти мимо и спичку в бензобак не кинуть?

Зажгли, кинули, отскочили. Ничего! Не загорается! Но просто так ведь не уйдешь, — надо дело до конца довести, тем более что из бензобака ну очень бензином пахнет. Нарвали мы сухой травы, напихали в бензобак, потрясли его хорошенько. Вновь чиркнули спичкой, а спичку в целый коробок сунули, а коробок в бензобак… А сами склонились над горловиной и ждем, как дураки, что же дальше будет. А дальше произошло то, что и должно было. Нам в лица ударил фонтан огня!