И стал на ней гравировать эпоху,

Колонны Рима тыча вкривь и вкось —

Куда пришлось...

И это удалось.

Но после краха.

Даже не от страха,

Не жертву в окровавленном белье —

Цикуты выпить не хватило духа! —

Он вырисовывает — Рекамье.

Тая

Иногда

Воссоздают эпоху

И ведают, конечно, что творят,

И нет возврата вспять к царю Гороху..

Но чем тяжеле пущенный снаряд.

Тем и отдача пуще во сто крат.

Земля

Дрожит.

И с потрясенной ветки

Слетает плод.

От дыма ядовит.

И женщина хохочет на кушетке:

— Давид!

Ах, до чего ж он даровит!

Л Мартынов

65

ДОМ МАДАМ САТАНЮК

Дом мадам Сатанюк позади Покрова.

Все изрыто вокруг, а на крыше трава.

Здесь Потемкин бывал,

Бонапарт ночевал,

Кто-то Гоголя ночью сюда зазывал.

Но не надо показывать, тыкать рукой.

Люди выбегут, крикнут: — О, дайте покой,

Ведь и так уже уйма музеев вокруг! —

Наконец и сама госпожа Сатанюк

Прибежит, завизжит и пойдет без конца

То того, то другого пушить мертвеца.

СТИКС

Пещера

Закоптела от свечей

И факелов. Я выпачкал ладони.

Рассеянно, не слушая речей

Ни об Аиде и ни о Хароне,

Я наблюдал, как Стикс лился во мрак;

Но постепенно с обстановкой свыкся,

И может быть, не следовало так,

А все-таки

Я руки вымыл в Стиксе.

Я в Стиксе вымыл руки. Утекла

По Стиксу копоть факельно-свечная.

Отмыл я в Стиксе руки добела.

И часто я об этом вспоминаю.

И где бы ни был я, куда б ни плыл,

Какие бы на свете Рубиконы

В конце концов я ни переходил,

Каким бы прорицаниям Сибилл

Я ни внимал, глядели благосклонно

Все бежества:

— Он руки в Стиксе мыл!

Я куплю себе усы и бороду,

И переоденусь, и тайком

С черным зонтиком пройду по городу,

Притворяясь старым стариком.

На скамейку сяду, носом клюнувши,

В сквере, где резвятся малыши.

А затем преображусь я в юношу

И расхохочусь от всей души,

Сам не знаю, по какому поводу,

Но всего скорее потому,

Что, напялив и усы и бороду,

Был уверен я, что их сниму)

68

ТРИТОНЫ

Тритоны

Спали пять тысячелетий

В оцепененьи вечной мерзлоты.

Но человек разворотил и эти

Как будто неприступные пласты.

Очнулись твари,

Греясь, пили воду,

Поели комариного мясца.

Но заново не прожили и года,

А протянули только месяца.

Быть может,

Не понравился им воздух

И солнечный, какой-то новый, свет,

А может быть, весь свод небесный в звездах

Не тех уж, что назад пять тысяч лет.

А может быть,

Ухаживать как надо

За ними не умели сторожа.

Хотя с воскресших не спускали взгляда,

За их благополучие дрожа.

И околели

Бедные созданья,

69

Как будто бы спешащие на пять

Земных тысячелетий опозданье

Своей кончины все-таки нагнать.

И вновь

Сомкнулись маленькие пасти,

Погасли глазки, став мертвее льда,

Как первобытные в нас гаснут страсти,

Что воскресают все же иногда.

Но мы

Не зря разворотили тонны

В конце концов не вечной мерзлоты,

Чтоб разевали древние тритоны

Свои безмолвно алчущие рты.

Все это

Происходит не случайно,

А нам они стремятся объяснить

Ушедших дней непознанную тайну,

Вия времен оборванную нить.

Пусть оживут

И мастодонт и ящер,

Но только, чур, пускай не чересчур

В нас оживает наш пещерный пращур

В седой одежде из звериных шкур.

70

овидиополь

Овидий,

Я видел

Твой маленький Овидиополь.

Где все было тихо, лишь ветер калитками хлопал,

С Евксинского Понта летя над лиманом днестровским.

Я знаю,