Что ты чувствуешь,

Обыкновенный

Человек,

Неученый простак?

Эти споры о красном смещеньи,

Возле них создаваемый шум

Не приводят в смущенье

Твой ум.

И когда

Разбеганье галактик

Наблюдаешь в космической мгле,

То не столь теоретик, сколь практик,

Обращаешь ты взоры

К земле.

Все

Стремится

Здесь сблизиться, слиться,

В косяки собираются птицы,

В элеваторы льется зерно,

И, устав проклинать и молиться,

297

Людям хочется быть заодно.

Чтобы спорился труд вдохновенный.

Окрыляя людские сердца

В этом мире,

Вот в этой вселенной,

Расширяющейся

Без конца!

798

НАСТОЯЩЕЕ МГНОВЕНЬЕ

Нет

Ничего

Тебя виднее,

О настоящее мгновенье!

Но, кажется, всего труднее

Определить твое значенье.

Иной

Вперед

Глядит со страхом.

Себя сомнениями муча:

А вдруг возьмет и канет прахом

Наставшее благополучье?

И в рассуждении былого,

Морщинистого и седого,

Не хочет он сказать ни слова,

Хорошего или худого.

Томятся робкие сердечки

Перед часами, на которых

Звучат секунды, как осечки,

И хорошо: не вспыхнет порох.

И раздаются песнопенья:

— Будь так любезно, сделай милость,

О настоящее мгновенье,

Не утверждай, что ты свершилось!

299

ф

Где-то там

Испортился реактор

И частиц каких-то напустил.

Известил о том один редактор,

А другой не известил.

И какой-то диктор что-то крикнул,

А другой об этом ни гугу.

Впрочем, если б и никто не пикнул,

Все равно молчать я не могу!

300

Надо

Зоркость,

Чтоб увидеть въявь

Все, что делается на белом свете.

Вот сейчас

Возьми себе представь

Нашей эры

Первые столетья.

Смутно понимали, что живут

На рассвете новой эры

Эти все — ну, как их там зовут

Варвары, жрецы, легионеры!

Кой-кому

Казалось:

Все кругом,

Как всегда, в обычном беспорядке:

Крест тоскует о рабе нагом,

Зол патриций, промотав остатки,

Древней мудрости ученики,

Не меняя ни числа, ни слова.

Путают грядущего ростки

С пережитками былого.

301

И при этом -

Так уж повелось!
–

Даже и наивно торжествуют:

Докажите, мол, что началось

То, что для меня не существует!

А глядишь —

И убраны с арен

Праведники, задранные львами,

И у тех, кто кроток и смирен,

Нимб уже стоит над головами.

Над осмеянными — ореол,

В капищах совсем иное пенье.

Лишь одно, как встарь:

Никто не ввел

Новый способ летоисчисленья.

Но уж если

Это введено,

Так иного будто не бывало.

А оно, вот именно оно.

Испокон веков

Существовало!

302

ГОЛОСА

Мне

Не дает уснуть

Хор смутных голосов.

Я не хочу замкнуть

Пространство на засов,

И голоса кричат,

Стучат в железо крыш,

Трещат и верещат:

— Услышь,

Услышь,

Услышь!

Все это про меня.

Все это обо мне —

Возня и стрекотня

В распахнутом окне,

В летящих облаках,

Покрывших небеса, —

На разных языках

Земные голоса.

О, эти голоса!

Я вслушиваюсь в них.

Но чей же раздался

303

Отчетливей других?

Мой это голос, мой:

Ведь я-то не немой!

Мой голос,

Этот вот,

Велик он или мал,

Я, не боясь невзгод.

Упорно поднимал:

Его я возвышал —

О нет, я не молчал, —

И пусть он не решал.

Но все же он звучал.

Поддержан, заглушён.

Го тайный, то прямой,

Каков бы ни был он,

Он мой.

Он мой.

Он мой!

И вам я заглушить

Не разрешу его,

И за меня решить

Не дам я ничего.

304

Вот

Идешь ты.