– Ну, так чего же ты ждешь? – развел руками Виталий. – Стреляй же! Стреляй!

Я вцепился в пистолет еще крепче, и руки мои дрожали еще сильнее. Вот палец уже готовится нажать на курок. Я сделаю это. Я должен сделать! Должен! Должен! Должен!

Но, я, ведь не убийца…

Я бессильно опустил пистолет. Пальцы мои разжались, и он упал на пол. Виталий смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Наверно, он уже попрощался с жизнью, и никак не ожидал такого поворота. А, может быть, пистолет и не был заряжен, а он просто удивлен моим поступком? Виталий издал нервный, короткий смешок, а затем разразился хохотом.

– Я же сказал, что ты тряпка! – воскликнул он.

– А ты просто больной ублюдок, - с ненавистью и дрожью в голосе ответил я. Я ненавидел не только Виталия, но и самого себя. Я действительно тряпка. – Ты, все равно ответишь за все. Рано или поздно. Ты будешь наказан.

– Да я уже несу наказание, - прохрипел Виталий. – Так что не старайся, я давно проклят. Это саркома. Врачи говорят, что можно удалить одно легкое, но болезнь перешла уже на второе. Мне конец. Понимаешь? Они дают мне два месяца, но я уже с нетерпением жду конца. Как долго длятся эти два месяца!

– Ты надеешься на мое сочувствие? – ядовито произнес я, хотя и был в шоке от услышанного.

– Нет. Не надеюсь, и не жду. Более того, плевал я и на тебя, и на твои чувства. В заду я вас всех видел! – Виталий снова закашлял. – Честно говоря, я завидую тебе, Сергей. Ты счастливый человек. Это огромнейшее счастье, когда у тебя есть тот, кто готов ради тебя отдать жизнь. А у тебя есть такой человек. А вот я… Всю жизнь гонялся за успехом, и мнимым счастьем. И вот теперь, когда оглянулся, понял, что нет у меня счастья. Нет ни одного человека, ради которого я мог бы вот так пожертвовать своей жалкой, никчемной жизнью! Или хотя бы захотеть пожертвовать. Нет ни одного человека, кто бы любил меня так сильно, чтобы рисковать собой ради меня. Да ни черта у меня никого нет! Я одинок, болен и несчастен.

– У меня нет на это времени, - сказал я ему. Осталось пять минут, и я надеялся, что Виталий снова сделает звонок и прикажет отпустить Аню. А если нет, то…

– Да идите вы все к черту, - равнодушно ответил он. – Чего стоишь? Я сказал, чтобы вы шли к чертям собачьим!

Я неуверенно попятился назад, к двери. Что значат его выходки? Он что, отпускает нас?

Я вышел на улицу, в темноте озираясь по сторонам в поисках Ани. Позади меня, в доме раздался выстрел.

Я вздрогнул от неожиданности, но не остановился. Из темноты, навстречу мне бежала Аня.

– Что они тебе сделали? – с тревогой спросил я.

– Ничего, ничего, Сергей. Они сказали, что дают нам пару минут, чтобы убрались с поля их зрения.

– Да, пешком, по морозу… - пробормотал я. – Да мы замерзнем по дороге.

– Может быть, этого они и хотят, - задумчиво произнесла Нютка. Она вся дрожала от холода, и моя куртка, что была на ее плечах, совершенно не спасала ее.

– Надень, надень куртку, - велел я ей, а затем поднял Аню на руки, так как она была босая – как танцевала в клубе, так и выбежала без обуви.

Торопливо я зашагал в темноту, совершенно не зная, куда. Я надеялся встретить какой-нибудь дом, где, может быть, живут добрые люди. Нам бы согреться, да позвонить. Но сколько мы не шли, не встретили ни одного жилого дома, и даже ни одной живой души, и это не смотря на то, что сегодня, вообще-то, новогодняя ночь. Хотя уже, конечно, утро. Что это за деревня такая? Или родители Виталия были отшельниками? А может, просто в селе не осталось никого – все разъехались, уехали в город.

Я брел по снегу, моля Бога, чтобы не дал мне упасть. Нельзя падать, иначе мы просто замерзнем. Я чувствовал, как немеют от тяжести и холода руки. Я почти уже не ощущал их. Холод пронизывал мое тело насквозь, так как я был в одной футболке – ведь куртку я отдал Нютке. Я обрадовался, когда, наконец, дошел до трассы, но вскоре радость сменилась отчаяньем – ни одной машины. Я не знаю, сколько времени так шел вдоль дороги. Аня уже не шмыгала носом, и даже ее дыхание перестало обжигать мою шею.

– Аня, позвал я ее охрипшим от холода голосом, - Аня! – я хотел позвать громче, но не смог – голос сорвался, а в горле запершило, что вызвало кашель. – Аня, проснись, - шептал я ей. – Проснись, нельзя спать. Нельзя…

«Это конец, - думал я. – Это конец».

Где-то вдалеке я увидел свет. Возможно, мне мерещилось, а может быть, это действительно был свет автомобильных фар. Но что, если машина просто проедет мимо?

Я вышел на дорогу, и встал аккуратно посередине – так, что объехать нас будет невозможно. Уж лучше пусть наш конец наступит быстро, чем умирать мы будем долго и мучительно, замерзая от холода.

Машина приближалась, и вот, водитель начинает сигналить. Ну же, дурень, не видишь, что людям нужна помощь? Я не собирался отступать, и вот, когда до нас оставались какие-то метра два, водитель остановился.

– Тебе чего, жить надоело, что ли? – заорал мужик, высунувшись в окно.

– Наоборот, - прохрипел я, - очень хочется. Довези нас до города, а? Если бросишь нас здесь, мы замерзнем.

– Что с девчонкой? – уже с беспокойством спросил мужчина.

– Замерзает она.

– Давай, - кивнул он, жестом приглашая разместиться на заднем сидении.