Германия, не забывайся! Дрожи перед моею лирой!

Ведь он же отлично знает, что все эти выкрики — просто вздор.

309

Плохую службу сослужили Северянину его публичные выступления. Я не говорю

ничего против чтения стихов с эстрады: возражать против такого чтения, в конце

концов, то же, что возражать против печатания их в книгах. Но одно дело — читать

стихи с эстрады, другое — для эстрады писать их. Слишком изучил Северянин, что

вызывает аплодисменты, что нет. И вот, боясь лишиться успеха, боится он каждого

шага вперед, старается подносить публике то, что уже было признано и одобрено.

Северянин пишет «под Северянина». Нужно ли говорить, что такие старания

неизбежно бесплодны?

Я еду в среброспицной коляске Эсклармонды По липовой аллее, упавшей на курорт,

И в солнышках зеленых лучат волособлонды Злоспецной Эсклармонды шаплетку

— фетроторт...

Мореет: шинам хрустче. Бездумно и бесцельно Две раковины девы впитали океан.

Он плещется десертно, совсем мускат-люнельно, —

Струится в мозг и в глазы, по-человечьи пьян...

Эти строки характерны для теперешнего Северянина. В них повторяет он - иногда

буквально - образы и слова, некогда имевшие успех и вошедшие в моду: «коляска

Эсклармонды» - родная сестра знаменитой «каретки куртизанки», самое действие, как

и прежде, происходит на курорте. Тут же вспоминаются другие строки из «Кубка»:

Элегантная коляска, в электрическом биеньи,

Эластично шелестела по шоссейному песку. .

... И под шинами мотора пыль дымилась, прыгал гравий...

И т. д.

«Шинам хрустче», - говорит Северянин, и тотчас же вспоминается «хрупот

коляски» - все из того же стихотворения, которое ныне перепевает автор. Тут же, — как

пишут в афишах кинематографа, «по желанию публики, еще только один раз», -

повторяются знаменитые слова «шаплетка» и «глазы».

Но это - еще не худшее из новых стихов Северянина. Вместе с фальшивой

бравурностью - скука и равнодушие, их постоянные спутники. Скучно имитировать

себя самого, и от этого меркнут в стихах Северянина краски, тускнеют образы, самый

словарь его, прежде поражавший неожиданной меткостью, звучит теперь только

нарочитой изломанностью, нудным придумыванием «северянинских» словечек.

Словом, постепенно исчезает все то, что заставляло, примиряясь с внутренней

незначительностью поэзии Северянина, радоваться ее внешнему блеску и ждать ее

будущего углубления.

Поэзию Северянина много хвалили. Но в похвалах этих он не расслышал, не

почувствовал главного: радовались не тому, что он уже дал, а тому, что он может дать,

радовались его дарованию, еще не оформившемуся, его стихам, еще не написанным.

Он не понял того, что слишком многое ему только прощалось ради его таланта, для

всех очевидного.

«Victoria Regia» вышла после «Ананасов в шампанском». Говорят, она лучше

предыдущей книги. Пожалуй, это и так, но ведь оба сборника появились почти

одновременно, к тому же стихи самых различных годов в них так перемешаны, что

говорить о них можно только как о двух частях одной книги, в которой лучшие пьесы

случайно попали во вторую часть, худшие - в первую. Да и самая разница между

худшим и лучшим здесь очень невелика.

Северянин не оправдал надежд, на него возлагавшихся. Больше того: последние

стихи его много слабее «Громокипящего кубка», и не судьба виновата в этом, а сам

поэт. К своему таланту он был безжалостен. Талант - чудо, божественный и

несправедливый дар. Может быть, чудо спасет поэта? Может быть, но для этого

Северянин должен пристальнее всмотреться в поэтическую свою судьбу, забыть про

310

успехи эстрады, жить и работать серьезно. Боимся, однако, что этого он не сделает.

Вадим Шершеневич

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ И. СЕВЕРЯНИНА «ИОЭЗОАИТРАКТ*

Игорь Северянин . Поэзоантракт. Пятая книга поэз.

Изд . «Наши дни». М., 1915