Шрифт:
читающего мира к новому стихотворцу»21. Сергей Бобров в статье «Северянин и
русская критика» в хронологическом порядке представил читателю историю
отношений Северянина и критики, так оценив всю массу критических выступлений о
поэте: «Их много, этих листков. Их такая масса, что если бы перепечатать все —
вышло бы томов десять хорошо убористой печати»22.
Северянин внимательно следил за отзывами в печати о своем творчестве. В очерке
«Из воспоминаний о К. М. Фофанове» он написал, что у одного из своих знакомых, Б.
Н. Башкирова-Верина, при отъезде из Петрограда в 1918 г. оставил пятнадцать толстых
книг, нечетные страницы которых сплошь заклеены вырезками из журналов и газет
всей России — рецензиями о его творчестве и эстрадных выступлениях.
«Были в этих книгах собраны и все карикатуры на меня, — сообщал Северянин, —
а их было порядочно. Там же оставлен и шарж на меня углем работы Влад<имира>
Маяковского — голова в натуральную величину. Самое печальное, что этот знакомый
бежал из России в 1920 году, и судьба всех этих ценностей ныне мне не известна, хотя
он и уверял меня в прошлом году в Берлине, что эти книги, как ему “достоверно
известно”, находятся в полной сохранности, однако я все же сильно беспокоюсь...».
Пристальное внимание к журналистским отзывам было свойственно многим
писателям. Например, хорошо знакомый двадцатилетнему Северянину Леонид Андреев
был постоянным абонентом бюро газетных вырезок и составил из них несколько
тематических альбомов (альбомы под номерами 5--12 хранятся в Славянской
библиотеке, Хельсинки). Увидевший столь тщательную работу Л. Н. Андреева, В. В.
Вересаев иронически заметил, что с годами вряд ли целесообразно собирать эту
«газетную труху».
Иначе относилась к текущей критике А. Н. Чеботаревская. Она издала книгу «О
Сологубе. Критика, статьи и заметки» (СПб., 1911), состоявшую только из
положительных отзывов. Вскоре в октябре 1912 г. Северянин познакомился с
Сологубом, который стал ему наиболее близким из современников после К. М.
Фофанова. Считая Сологуба «самым изысканным из русских поэтов», Северянин,
скорее всего, не
21
Пашуканис В. От издателя // Критика о творчестве Игоря Северянина. С. 7.
22
Бобров С. Северянин и русская критика // Там же. С. 29.
вольно подражая ему, задумал аналогичную книгу критики о своем творчестве.
Выход сборника «Критика о творчестве Игоря Северянина», в котором из «всего
невероятного количества газетных и журнальных статей» о поэте дано «несколько
характерных моментов северянинского “успеха”»23, стал важным этапом в осмыслении
творчества поэта. Судя по письму Пашуканису, предполагалось второе, дополненное
издание критических отзывов о творчестве Северянина.
Мои волшебные сюрпризы
12
Северянин складывается как поэт со своей собственной программой уже в 1908—
1912 гг. Создавая школу эгофутуризма, он заботился об обновлении поэтического
языка. В письме от 2 июля 1911 г. Богомолову поэт излагает свою теорию рифмы.
«“Непредвиденность” доказывает жизненность, а потому надобность ассонанса.
Возьмем народную пословицу, притом — первую пришедшую на ум: “Жизнь пережить
— не поле перейти” — “жить” и “ти”, что ни говорите, ассонансы, хотя и плоские.
Основываясь на “народном слухе”, как наиболее непосредственном, мы можем — и,
может статься, должны?.. — ввести в поэзию новую форму дисгармонической рифмы,
а именно диссонанс. Пословица блестяще это подтверждает: “Тише едешь — дальше
будешь”. Спрашивается, как же назвать — “едешь” = “удешь”, если не диссо? Найдите
в моих “Электр<ических> стих<ах>” “Пятицвет”; — Вы найдете целый цикл подобных
стихотворений. Надо иметь в виду, что ухо шокировано этим новшеством только
сначала; затем оно привыкает. Отчего можно произвести пословицу на диссо без
предвзятого чувства, и отчего нельзя прочесть стихи в диссо, не смущаясь?»