давал информацию на этот счет на летучке и завотделом соответственно решал, кому

поручить статью. Еще один вариант: приглашалась какая-нибудь знаменитость -

лауреат, рабочий, депутат, за которого рецензию писали все те же штатные сотрудники

или журналист со стороны. А вот аналитических статей «ИК» не печатало вообще, их

боялись как огня. Да и зачем они были нужны, когда все точки над «i» расставляли в

отделах ЦК и Госкино»175.

Интересно также проследить, каким образом выстраивались взаимоотношения

между главным редактором и членами редколлегии, а также авторами присылаемых

материалов. Поскольку главный редактор нес персональную ответственность за

качество материалов, он фактически и принимал окончательное решение, хотя

формально рукописи посылались на отзыв членам редколлегии. По этому поводу

Головской дает следующий комментарий: «Подготовленный материал читали:

литсотрудник, редактор отдела, ответственный секретарь, заместитель главного

редактора и, наконец, сам главный. В «ИК» процветал принцип активного

редактирования. Зачастую в отделе автору предлагали переписать, дописать,

переделать статью, исходя из личных представлений сотрудника об идеологической

крамоле и проходимости материала. Другой метод заключался в переписывании статьи

без участия автора, которого ставили перед свершившимся фактом. Сурков, получив

материал, обычно довольно быстро возвращал его в отдел с резолюцией - «статью надо

обогатить». Это означало, что редактор должен вставить несколько цитат из Ленина,

Брежнева, Суслова, а также последних партийных решений и постановлений. Редактор

отдела должен был передать статью автору и убедить его согласиться с правкой. И в

большинстве случаев авторы таки соглашались»176.

Впрочем, соглашались не всегда, о чем свидетельствует целый ряд писем, в которых

Е. Д. Сурков лично объяснял авторам критических статей свою позицию, либо

позицию членов редколлегии. Первый вариант - когда автору отказывали в воз-

можности публикации рецензии в журнале. В этом плане любопытно письмо одного из

челябинских критиков Б. В. Емельяно

Головской В. «Между оттепелью и гласностью. Кинематограф 70-х.».
– М.: Изд-во

«Материк», 2004. С. 28.

176 Головской В. «Между оттепелью и гласностью. Кинематограф 70-х.».
– М.:

Изд-во «Материк», 2004. С. 22-23.

ва, отправленное в редакцию 28 июля 1970 г. Автор предложил редакции поместить

в журнале свою рецензию с критикой фильмов Ивана Пырьева и Льва Кулиджанова по

произведениям Ф. М. Достоевского. При этом автор сразу указал, что его точка зрения

будет расходиться с оценкой редакции в лице ее бывшего главного редактора Л.

Погожевой. На эту просьбу Емельянову был дан отрицательный ответ с разъяснением,

что «статьи на предложенную тему редакцией уже заказаны»177.

92

Второй вариант - когда статью размещали, но после существенной переработки.

Здесь интересен ответ Е. Д. Суркова одному из критиков, которого «поправили»,

причем автор рецензии открыто обвинила главного редактора в трусости. Само письмо

главного редактора дает представление о том, с кем и как обычно согласовывались

поправки: «Вы отлично знаете, -писал редактор, - что статья Ваша читалась в аппарате

ЦК, причем не одним специалистом по Югославии, - меру эту я считаю не только

формально необходимой, но и полезной по существу. Затем статья, как и всякая другая,

была передана на прочтение членам редколлегии. мы послали статью А. В. Караганову

и В. Е. Баскакову, которые по роду деятельности больше других знакомы с положением

дел в югославской кинематографии и с общими проблемами развития кино стран

социалистического лагеря. Не показать им статью по такому важному вопросу я просто

не имел права. Я, как Вам известно, не Наполеон Буонапарте, а всего лишь главный

редактор, т. е. литератор, возглавляющий коллегию, состоящую из выдающихся

деятелей киноискусства и советской кинотеории. Мне тем более непонятно Ваше

возмущение по поводу того, что рукопись была переслана этим товарищам, что они