Он не окончил. Матрос сделал два шага вперед и со щегольской выправкой остановился перед комиссаром, мотнув по воздуху клешами и звонко щелкнув каблуками.

— Прислан с морского полигона в ваше, товарищ комиссар, распоряжение!

— Хорошо, — коротко ответил Лобачев, — так вот, значит, вы и этот товарищ...

Он вытащил из кармана мундштук и принялся прилаживать к нему толстую самокрутку.

— В двух словах: нужно возможно скорее открыть огонь по Зимнему. Здешние артиллеристы из крепости отказываются стрелять... Дело в том, что...

Он остановился, втиснув наконец самокрутку в мундштук и шаря по карманам за спичками.

— Дело в том, что орудия, по их словам, неисправны. То есть не только по их словам... Я обязан предупредить, — объяснил он, вдруг поднимая голову и вопросительно взглядывая на человека в очках.

— Разумеется, это ваша обязанность, — нетерпеливо проворчал тот.

— Орудия по видимому действительно неисправны. Здешние артиллеристы указывают на то, что некоторые части заржавели и с этими ... как их... с компрессорами тоже что-то неладно. Одним словом, стрельба из этих орудий сопряжена с большим риском. Так вот... если вы решаетесь, — закончил он и, найдя наконец спички, выпустил изо рта огромную струю вонючего дыма.

Губы у него чуть-чуть вздрагивали от волнения, которое он напрасно старался умерить.

— Нужно сперва орудия осмотреть... Может врут, что испорчены? — хмуро проворчал Кривенко.

Матрос без всякой причины подмигнул на него человеку в очках, встретившему это довольно равнодушно, и, делая серьезное лицо, спросил у Лобачева:

— Товарищ комиссар, орудия полевые или крепостные и какого калибра?

— Нолевые трехдюймовки.

— Ах ты дьявол! — вдруг удивился матрос,— из полевых ни разу не приходилось стрелять. Ну да ладно... Справимся.

— Справимся, а? — весело спросил он у Кривенко.

На дворе стало еще темнее. Шел дождь. Сильная ружейная перестрелка слышалась со стороны дворца, изредка, как швейная машина, начинал строчить пулемет.

Неподалеку от «лагерей» Кривенко спросил у матроса:

— Как тебя зовут?

— Спирькой! — весело ответил матрос.

— Да не Спирька, а фамилию скажи, - хмуро поправил Кривенко.

Матрос смешливо посмотрел на Кривенку и свистнул.

— Спиридон Матвеевич Голубков, моряк Второго Балтийского экипажа, по профессии комендор, по образованию — большевик!

Огромные голые ветлы показались за крепостными стенами, за кучами мусора торчали неуклюжие дула орудий.

Несколько солдат бродили возле них и, против всех артиллерийских законов, курили самокрутки.

В течение пятнадцати минут Кривенко и матрос с помощью солдат, державших фонари и лампы, готовивших пыжи,- протиравших тряпками каналы стволов, осматривали орудия.

Вслед за тем между ними произошел короткий разговор:

— Предохранителей нет, — сказал матрос.

— Ладно, нужно будет не сразу открывать затвор, — отвечал Кривенко.

— Выбрасывателей нет...

— Ладно, выбьем пробойником.

— Затворы испорчены...

— Ничего... сойдёт!

— У этих двух сорвана резьба.

— Ну и что, что сорвана! Пустяки!.....

— У этой трубка ударника раздута.

— Не беда!

Наконец матрос произнес самое страшное:

— И насчет компрессоров тоже... Не соврали!

Кривенко замедлил ответом.

— Да... Мало масла. Ну, что ж...

Матрос подошел к нему ближе и сказал негромко:

— Разорвет?.

Кривенко поднял на него глаза, — у матроса было серьезное и бледное лицо.

Он ответил сухо:

— Не знаю...

— Э, была не была! — высоким голосом закричал матрос. — Заряжаем!

Он открыл затвор первого орудия.
– Кривенко-уже подносил к каналу ствола снаряд.

Так начался штурм.

ШТУРМ

В грохоте орудий и непрерывной сухой дроби пулеметов не слышно было топота шагов, Звона» оружия, слов приказа, которыми ротные и взводные командиры пытались внести хоть какой-нибудь порядок в движение солдатской массы.

Как черная река, заполняя всю улицу, шли солдаты.

В густой темноте отряд Кривенки вошел под: ’ арку на Морской и впервые за весь день увидел Дворцовую площадь.

Весь отряд на одно мгновение подался назад.

Площадь была озарена бледным, затуманенным светом; со всех сторон, со всех прилегающих, улиц неслись, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, цепи -солдат, красногвардейцев матросов.

Окна Зимнего были освещены; в этом свете-у баррикад видны были броневики, облепленные темной массой людей.