МАРГА. Простите… я увлеклась книгой и не заметила, как вы вошли.

ПАБЛО. Врешь. Ты очень хорошо слышала, что я иду, и подглядывала. Со мной эти шутки брось, а то… (Щелкает пальцами.)

МАРГА. Вы правы. Я просто не знала, как начать… Что с вашим щенком?

ПАБЛО. Ты щенка моего не видела и тебе на него наплевать. Зачем ты спросила?

МАРГО. Потому что он интересует вас. Лучше ему?

ПАБЛО. Да. Протер ему рану рассолом и уксусом. Теперь он, как новенький.

МАРГА. Ему же было очень больно!

ПАБЛО. Еще бы! И мне тоже!

МАРГА. А совсем не слышно было, чтоб он кричал.

ПАБЛО. Зачем ему кричать? Животные или умирают, или выздоравливают. Они не жалуются, запомни. (Откусывает от яблока, потом протягивает его Марге.) Хочешь?

МАРГА. Нет, спасибо. Потом, когда наступит пора завтракать.

ПАБЛО. Пора завтракать, когда хочется есть. Ты бываешь голодна?

МАРГА. Очень редко.

ПАБЛО. Вот то-то и оно! Тощая, одни глаза… Надо будет и тебя полечить, хотя тебе будет больно… (Садится на пол рядом с ее креслом, насмешливо смотрит на нее, снимает шпоры.) Так, так, так… Тихонькая, скромненькая – настоящая учительница!..

МАРГА. Это моя профессия. Она вам не нравится?

ПАБЛО. Давай объяснимся начистоту. Учителя любят распоряжаться. Так вот, со мной это не пройдет! Тут распоряжаюсь я!

МАРГА. Мы можем заключить соглашение.

ПАБЛО. Какое?

МАРГА. Никто из нас не будет распоряжаться. Просто – будем добрыми друзьями.

ПАБЛО. Чепуха! Друзья равны и смотрят друг другу в лицо. А ты опускаешь глаза, когда я на тебя смотрю. Потом ты женщина.

МАРГА. Разве нехорошо быть женщиной?

ПАБЛО. Отец говорил: нехорошо. А он всегда говорил правду.

МАРГА. Я бы тоже могла сказать так о мужчинах. И оба мы будем неправы. Неужели вы не чувствуете себя одиноким?

ПАБЛО. Кстати, не говори мне «вы». Когда говорят «вы», мне кажется, что в комнате еще кто-то есть.

МАРГА. Как хочешь.

ПАБЛО. Вот так-то лучше!.. (Дружески хлопает ее по колену, встает.)

МАРГА. Тебе не кажется: что если бы мы захотели, мы бы стали добрыми друзьями?

ПАБЛО. Глупости!.. Другие учителя тоже так начинали: улыбается, по шерстке гладит, а только ты зазеваешься – хвать, грамматика!.. Меня не проведешь.

МАРГА. Я ничего не буду тебе навязывать. Я просто буду с тобой…

ПАБЛО. А мне и одному неплохо. Я привык.

МАРГА. Раньше было не так – ты ведь был с отцом.

ПАБЛО. Да, правда. Когда он был жив, мне никого больше не надо было. Теперь дни стали чересчур длинные.

МАРГА. А в детстве у тебя совсем не было друзей?

ПАБЛО. Была одна… Росина… У нее зеленые глаза были – вот как у тебя.

МАРГА. Девочка?

ПАБЛО. Косуля. Она жила у нас всю зиму, тихонькая такая, как овечка. А весной уходила.

МАРГА. Уходила?

ПАБЛО. Ты что, не знаешь, что весной в горах так делается?..

МАРГА. Я никогда не была в горах…

ПАБЛО. Животные места себе не находят, и глаза у них становятся совсем человечьи, так что в это время их даже не разрешают убивать. Вот и Росина прыгнет через плетень в лес, даже не обернется…

МАРГА. Понимаю.

ПАБЛО. Что ты понимаешь, дура ты! Ничего ты в жизни не видела… Хороши ночи весной –

луна светит, самцы ревут, как будто жалуются… или бьются насмерть над обрывом. Росина никогда не возвращалась одна. Придет – тихонькая опять, смирная, ляжет, детенышей лижет своих и смотрит так странно, будто вспоминает… (Пауза.) А у тебя сколько детей?

МАРГА (вздрагивает от удивления). У меня? Ни одного.

ПАБЛО. Вот удивительно! Почему же?

МАРГА. Мы, женщины, умеем ждать.

ПАБЛО. Да ты не такая уж маленькая… Что же ты делала столько времени?

МАРГА. Я училась. В университете.

ПАБЛО. И весной училась?

МАРГА. Для нас весна ничего не значит. Если бы я думала, как ты, меня называли бы дурной женщиной.

ПАБЛО. Смешно как! Нет, Росина каждую весну удирала и никто не называл ее дурной косулей.

МАРГА (улыбается). Ты потом поймешь. Мы живем в совершенно разных мирах.