Мы выпиваем. И они выпивают.

Приходит Арестович. Или он давно уже был? Ему налива­ют рюмочку.

Мне нельзя, - отказывается он, - я за рулем.

Ничего, - успокаивает его Данелюк, - пей, я поведу.

И мы выпиваем.

Утро должно быть серым, туманным, с дождем и молнией. Тогда оно будет соответствовать состоянию моего здоровья.

Знаю, всем плохо. Даже Арестовичу. Но утром мне всегда хуже всех.

Воды...

Я слышу звон колокольчика! По ком звонит колокольчик? Вот в чем вопрос.

Леня! К телефону!

Слышу!
– я переступаю через несколько трупов. – Кто там?

– Жена.

Нашла, значит. Надо же. Нашла, геолог! В коридоре никого нет. Трубка ждет меня на полу, рядом с телефоном.
– Я слушаю.

Егор умер.

– Что?

Егор умер ночью.

От чего?

Я не знаю. Ночью поднялась его кормить, а он мертв.

Может, ты его придавила?

Ну что ты мелешь! Я все утро проплакала.

Ладно, не расстраивайся.

Когда ты будешь?

Буду. Пока.

Я кладу трубку. Плетусь на кухню. Там незнакомая де­вушка моет посуду.

У нас курить нету?
– интересуюсь.

Не курю.

Она чихает, прикрыв лицо мокрыми руками, и добавляет:

Правда.

Скажите, мадам, существо не больше моей ладони может испытывать тоску?

Существо не больше ладони?
– она пожимает плечами.
–

Крыса, что ли?

– Сама ты...

Я выхожу в прихожую. Поднимаю трубку и набираю единственный номер телефона, который я знаю на память.
– Да?

Это я.

Привет, - совсем сухо.

У меня несчастье.

Какое?
– теперь в ее голосе слышны неподдельные нот­ки тревоги.
– Что случилось?

– Горе умер.

– Кто умер?

Щенок.

Молчание.

Только что узнал, - говорю.

Ты специально?
– спрашивает она.

Что?

Большая трагедия?!.

Отчего она так меня раздражает? И если уж так сильно раздражает, чего я все время ей звоню? Я знаю ответ на этот вопрос.

Когда-то давно, раз или два, мне с ней было легко и про­сто. Набирая номер ее телефона или приезжая к ней, я кото­рый раз надеюсь, что снова будет легко и просто...

Ксю, я сейчас приеду.

Как хочешь...

И я еду.

СТО ДОЛЛАРОВ

Итак, передо мной стоит простая задача. До восьми часов вечера раздобыть сто долларов.

Сама задача действительно проста. В ней все предельно ясно. Сложность заключается в ее решении.

Сейчас полдвенадцатого. В моем распоряжении девять часов тридцать минут.

Мысленно я роюсь во всех своих карманах, хотя пони­маю, что найти в них хоть копейку как раз абсолютно немыс­лимо. Ибо в памяти еще свежо воспоминание о том, как я ры­скал вчера по всей квартире в поисках двадцати пяти копеек, которых не хватало на пачку сигарет; и которые я так и не нашел, и обещал их толстой, краснощекой продавщице сего­дня занести.

Выходит, необходимо найти сто баксов и еще двадцать пять копеек.

Я закуриваю.

Тридцать минут, решил я, потрачу на раздумья.

Покуривая, я внимательным образом и с грустью огляды­ваю свою комнату. Продать в ней, к сожалению, нечего. Хотя в ней есть много чего: стул, стол, продавленный диван, тор­шер с искривленным позвоночником, улыбающееся лицо Га­гарина в пластмассовой рамке, мое задумчивое худое лицо в овальном зеркале на стене, большая пепельница в виде мор­ской ракушки, на краю которой разлеглась голая девица, и такие же, как девица, голые книжные полки. Но ни за один из этих предметов никто не даст больше, чем я должен красно­щекой продавщице.

Есть, правда, телевизор. Но он не продается. По двум при­чинам. Во-первых, ему - старому, черно-белому, двухканаль-ному - такая же грош цена. А во-вторых, для меня он бесце­нен. Единственная радость в жизни. Придешь ближе к ночи домой, включишь его, а свет - наоборот, и сидишь перед ним в голубом сиянии, смотришь. Уютно. И не так одиноко ка­жется, как оно на самом-то деле есть. Пусть даже фигню ка­кую-то показывают. Ничего. Можно и переключить. Один раз. А если и там фигня, то можно вовсе выключить. И зава­литься спать. Все лучше, чем прийти и сразу спать от тоски, потому что тихо, как в гробу, и ни смотреть, ни включить - ни выключить. Нет, телевизор я не продам. Ни за какие богатст­ва в мире. Ну разве только баксов за сто. Плюс двадцать пять копеек. Уж очень мне эти деньги сегодня нужны. Однако где ж такого дурака, готового совершить подобную покупку, сы­щешь? Таких дураков вообще быть не может! Потому как ес­ли человек дурак, то вряд ли у него и деньги имеются, и на­оборот, если деньги есть, то не такой уж он и дурак.

Ладно, хватит думать о дураках и деньгах в общем! Пора, брат, думать о конкретной сумме и конкретных людях! А именно: какой дурак даст мне взаймы сто долларов? (Хрен с ними с двадцатью пятью копейками, их вообще можно у лю­бого встречного попросить!)

Для начала я составил длинный список, состоящий из имен всех моих друзей, родственников и просто знакомых, и даже малознакомых, мне людей. Получилось ровно сто чело­век. Вот уж действительно, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Потому как если б каждый из них отстегнул бы всего лишь по одному доллару, то... Но, к сожалению, список уменьшился почти вдвое после того, как я вычеркнул тех, ко­му я уже должен. Потом я вычеркнул тех, кто и сам вечно в деньгах нуждается - еще минус человек двадцать. И наконец, вычеркнул имена тех, с кем я был в ссоре всерьез и надолго. Итого, из ста имен осталось шестеро.