– Умница! – как будто издалека послышался чей-то женский голос, - Сама справилась! Такого богатыря, и без кесарева!

– Кто у меня?.. – пересохшими губами еле прошептала Аля, - Мальчик?..

– Мальчик, я же сразу сказала, забыла?

– Я не слышала…

Она, действительно, не слышала… в первый момент заложило уши, и Александре показалось, что она на какое-то время потеряла сознание. Теперь же, придя в себя окончательно, она снова попыталась открыть глаза.

– Смотри, какого красавца родила! – акушерка с закрытым по самые смеющиеся глаза лицом поднесла к Але свёрток с новорождённым младенцем, - Смотри, а то сейчас унесу в детскую!

– Мальчик… - повторила Аля, с трудом вглядываясь в крошечное, сморщенное личико, - Такой маленький…

– Ничего себе – маленький! – рассмеялась женщина, - Четыре восемьсот, пятьдесят пять сантиметров!

– Он не рыженький?..

– Нет, не рыженький! Следующий раз лучше с папочкой старайтесь, будет вам рыженький!

…Ребёнка ей принесли лишь под вечер следующего дня. Аля не успела совсем оправиться, и врач пока не разрешала ей вставать с кровати. Нянечка с добрым, как у сказочной деревенской бабушки лицом без конца заходила в палату, чтобы ухаживать за роженицей, и сейчас, пожалев её, осталась, чтобы показать, как правильно кормить малыша.

Увидев сына, Аля в первый момент растерялась – она не знала, как принять его у детской сестры, но, только взяв в руки, тут же почувствовала необыкновенный прилив незнакомых ранее чувств – любви и нежности невероятной силы, преображающей всё её существо до неузнаваемости. Она была готова рассматривать это родное до боли личико до мельчайших чёрточек, до мельчайших морщинок… Она даже представить себе не могла, что можно так любить своё дитя… Любить с первой минуты, с первого мгновения… Она даже забыла о том, что сначала хотела распеленать младенца и посмотреть, нет ли у него родимого пятна, такого, как у его родного отца…

– Ты его сначала покорми… - нянечка, которую звали Любовь Агафоновна, а попросту Баба Люба, улыбаясь, следила за молодой матерью, - А потом уже рассмотришь, как следовает…

– Да… - опомнившись, Аля с готовностью сдвинула ночную сорочку на левой груди, - Сейчас…

– Вот та-а-а-к… - Баба Люба чуть поправила головку младенца на локте матери, - Голову ему придерживай… да не бойся, не укусит… Он ишшо беззубай…

– Ой… - Аля слегка поёжилась, - Больно…

– Ничё… всем так поначалу… ишшо не так будет… терпи!

Первое кормление под пристальным вниманием бабы Любы прошло благополучно.

– Хорошо у тибе молочко пришло… - нянечка одобрительно кивнула, - Да не бойси, я не глазливая!

– Я не боюсь… - разглядывая спящего, сытого сына, Александра улыбалась, - Красавчик мой…

– На папку похож! – Баба Люба удовлетворённо кивнула сама себе, - Высоким будет!

– Откуда вы знаете? – девушка подняла на няню тревожный взгляд, - вы же не видели его папу…

– А зачем мне? Я тебя вижу… Твоего ничего у сыночка нет! Значит, папкин!

– У таких маленьких ещё ничего не понятно… - Аля угрюмо повторила слова своей матери, - На кого похож…

– Мне всё понятно! – баба Люба, напротив, продолжала улыбаться, - Я тут ужо тридцать лет работаю, гляну – как ригентом сфограхвирую!

– Сфотографирую, - машинально поправила Александра, - Рентгеном…

– А я как говорю?! Говорю ж – ригентом сфограхвирую!

***

Забирать из роддома жену и сына Виталий ехал в смятённых чувствах. Его родители и родители Александры откровенно радовались внуку, придумывали ему разные имена, наперебой покупали ползунки и игрушки…

Но молодой отец, увы, не испытывал и сотой доли радости, охватившей близких родственников. Первые подозрения посетили его ещё в феврале, когда он навестил беременную Алю в больнице. За ту неделю, что они не виделись, её живот вырос как на дрожжах… он явно выпирал под фланелевым халатом, и Виталик впервые призадумался. Их свадьба была девятнадцатого ноября, и, если жена забеременела в тот же день, то срок должен быть не более трёх месяцев… Ему очень хотелось спросить об этом у матери, но он не знал, как это сделать… Ведь для всех остальных его жена была на пятом месяце…

Впрочем, сейчас можно было уже и признаться в обмане, во всяком случае, своим родителям… Но что-то удерживало его от этого признания. Немного успокоила тёща – как будто прочитав его мысли, Вероника Григорьевна вечером выказала тревогу за здоровье дочери.

«Не знаю, как Аля выносит ребёночка… - подкладывая зятю побольше жаркого, тёща прицокнула языком, - Она как тростиночка… хорошо, что живот маленький…»

«Разве маленький?» - Виталик бросил на неё пытливый взгляд.