Вождь имел довольный вид, и даже бранное слово на стене дворца, которое при его возвращении замазывал стражник, не пробудило в нём зверя. Правда, на следующий день вождь обнаружил, что стены его дворца уже покрылись большим количеством характерных пятен. И это - всего за пару дней его отсутствия. Почтение жителей Дыбра к его персоне таяло катастрофически.

"Ундикравн, убирайся вон!", "Вонючий вождь", "Свинья с топором", "Вор, верни деньги за смерть Штонга!" - гласили те надписи на стенах Глиняного дворца, которые ещё можно было разобрать. Вождю стало ясно, что всецело уйти во внешнюю политику ему не дадут. Того и гляди, вся та остроумная махинация, которую он задумал во славу и для блага народа Отшибины, рухнет по единственной причине: неблагодарный народ не склонен ему прощать даже пустяковых недостатков.

К сожалению вождь не мог заранее рассказать жителям Дыбра, какими счастливыми они будут совсем скоро. Таким делам преждевременная огласка вредит. А ведь в результате переговоров в Цанце Великий народ будет признан хозяином Отшибины и прилегающих территорий, а запрет на его введение в посмертие будет ловко преодолён.

Отныне даже с мертвецами (спасибо Гру) миссия посланника Чичеро успешно согласована и признана взаимовыгодной.

С неделю вождь советовался с приближёнными, как же погасить неблагоприятные для него настроения в Дыбре. Учитывая, что удобный случай казнить кого-то из зачинщиков беспорядков и тем предотвратить их усиление, был уже безвозвратно пропущен, путь грубой силы представлялся бесперспективным.

Не отвлечь жителей Дыбра и щедрым пиром: они сразу смекнут, что раз уж их вождь расщедрился, то он их боится. Впрочем, и расщедриться на этот пир Вроду Занз-Ундикравну вряд ли удастся: ну не щедрые люди составляют Великий народ, и вождь у них не исключение.

Беседа с советниками по щекотливым вопросам управления Дыбром вождя не удовлетворила. Все версии, предложенные ими, сводились к решению вопросов довольно частных и не новых по постановке: "кто виноват?", "что делать?" и "как долго ему мучиться?". Кажется, именно эти вопросы некогда сгубили Восточно-Человеческую империю.

– Не напоминайте мне поганую империю!
– рявкнул Занз-Ундикравн и отвесил тяжёлую затрещину самому неосторожному советнику.

У-у, империя! Отшибина от неё так ловко и вовремя отстранилась, что могла надеяться на лучшую долю. Как много обещали сепаратные переговоры с Подземным престолом... А обернулось всё не так уж и счастливо: после тех тайных переговоров Независимую Отшибину оккупировали войска Живого Императора, была кровопролитная битва за Отшибину, великий голод и вымирание целых кланов...

При воспоминании о том памятном голоде вождь даже жевать перестал (лишённые воображения слуги как раз внесли в столовую обильную трапезу). Огонёк надежды затеплился в оранжевых глазах Занз-Ундикравна. Какова ирония судьбы! Иной раз страшнейшее бедствие других оборачивается для тебя счастливой возможностью выжить.

* * *

Флютрю вызвали к вождю, бесцеремонно растолкав его самым ранним утром, практически до рассвета. Некромант не сразу догадался, чему обязан той жёсткости и болезненным приёмам пробуждения, которые ему пришлось вытерпеть от посланных за ним двоих телохранителей Врода Занз-Ундикравна. Потом смекнул: трупный запах!

Ну конечно же: несчастный Штонг, посмертие которого долго не продлилось, лежал теперь недвижимо у него в сундуке; похоронить его некроманту было как-то недосуг. И то в сундуке он был не весь. Голова куда-то закатилась, вот она-то прежде всего и пахла. Варварского обычая хоронить тела умерших некромант Флютрю, разумеется, не одобрял, но жил-то он с карликами, отлучёнными от посмертия. И понимал: уступки варварству неизбежны.

По хорошему, вторично лишённое хозяина тело Штонга следовало передать родственникам, но Флютрю не без основания опасался это делать. Он уже благодарил судьбу за то, что о Штонге забыли, что ж теперь: самому напоминать?

Напомнишь - и будет недовольна родня ("что вы с ним сделали?", "восстановите его немедленно!"), а там и до вождя весточка дойдёт ("сколько можно испытывать моё терпение?"). Так что хоронить Штонга выпадает ему самому, ярому противнику похоронных обрядов. Только бы голову предварительно сыскать, да ночь выбрать потемнее.

А пока что Флютрю добрался до покоев вождя, по дороге отметив новую надпись, появившуюся на стене дворца: "Сдохни, урод!". Судя по тому, что стража никого до сих пор не поймала, либо она в тайне сочувствовала пишущим, либо следовала указанию не обострять ситуацию. Ведь если кого-то поймаешь, придётся ему голову рубить, а как иначе? А каждая покатившаяся голова нынче может взорваться -штурмом резиденции вождя.

Вождь, судя по воспалённым глазам, спать не ложился, работая над каким-то новым замыслом (ведь прежний с горем пополам счастливо осуществился, не так ли?). Увидев приведенного телохранителями некроманта, он, не здороваясь, сообщил:

– Сейчас идём к могильникам.

– Зачем, если не секрет?
– спросил Флютрю.

– Мне нужно массовое восстание, - "объяснил" вождь, увлекая его за собой. Телохранители - следом.

Вот уж чего не мог предположить Флютрю, так это такой странной нужды вождя. Если даже вождю зачем-то понадобилось восстание, то ничто не спасёт проклятого Дыбра. Только при чём тут могильники?