больше десяти метров мощностью, это ж точечные уколы скважинами

и никаких вблизи обнажений! У меня лицо непроизвольно вытянулось:

«Картировочные скважины документирует Алексей (Лешка) -

пусть и схему по ним нарисует. Керн из каждой видел, породы, что в

него попали, определил. Мне что, второй раз с ними разбираться?»

«И разберешься», - старший геолог погрозил пальцем, - «Твой

друг только керн и видел, всего камней сто-двести, и явно не всех

известных у нас пород. А ты их уже насмотрелся и лучше других

различаешь, как ни удивительно», - это он мне польстил, - «И участок

твой прямо к долине примыкает, из него твои породы под наносы

ныряют – можно предположить, где они и там развиты. Так что тебе и

карты в руки», - теперь улыбнулся, - «Геофизическими картами

научишься пользоваться. Есть гравика, магнитка, попозже и

электроразведку сделают. Без них по картировочным скважинам

хорошей карты не составишь». И повернулся к геофизику: «А Виталий

тебе поможет!»

На что тот улыбнулся и головой кивнул:

«Учись, Юра, из тебя хороший специалист намечается!» - вторая

приятная лесть. Я же только вздохнул. И до конца дня готовился к

новой работе: приклеивал на картонку миллиметровку – на ней удобно

разносить картировочные скважины; скопировал на кальку магнитку,

что бы ее можно было на миллиметровку наложить; посмотрел гравику

– ту копировать не имел права из-за соображений государственной

безопасности. И мучил Виталия вопросами, как из геофизических карт

выжимать все возможное. Оставалось пообщаться с Лешкой – у него

был журнал документации картировочных скважин, а потом

12

посмотреть образцы поднятых в керне пород, которые Лешка привозил

в отряд каждый день после работы. Что я и сделал, когда после обеда

он в лагере объявился.

«Нашел блатную работенку!» - это он мне, и было б чему

завидовать! - «Девяносто процентов я сделал – тебе осталось мою

документацию скважин почитать, да на миллиметровке их разнести!»

Только что же он сам всю эту «ерунду» не закончил? Спит же возле

буровой, часа по четыре каждый день! Зато старшим техником.

И уже для себя, что бы найти дело на воскресенье, внимательно

изучил на топографической карте окрестности лагеря, нашел родник в

пятнадцати километрах, втихаря из этой карты сделал выкопировку, что

бы к роднику добраться, не заблудившись. Завтра не рабочий день, и

провести его лежа на раскладушке, совсем не улыбалось. С учетом, что

у всех из нашей установившейся компании денежные средства для

очередного похода на железнодорожный полустанок отсутствовали. И

рассказал Лешке, где меня искать, если завтра к вечеру в лагерь не

вернусь, заодно позаимствовал у него охотничий нож, свой-то вместе с

ружьем я на практику не привез. Компанию мне составить он

категорически отказался – как втихаря сегодня нашептали, одна из

постоянных работниц, молодая женщина, уже второй день на него

поглядывала с легко расшифруемой улыбкой, и как сообщила подругам,

из лагеря на отдых в поселок партии завтра не собиралась. Зато имела в

распоряжении отдельный домик, где в сейфе хранились секретные

материалы, личное оружие Николая Федоровича как начальника, и

самой хозяйки, для защиты сейфа.

Утром я потихоньку поднялся пораньше, и прихватив с собой

фляжку с водой, приготовленный вечером толстый бутерброд из хлеба с

мясом, никого не потревожив лагерь покинул. Солнце только- только

выглянуло из-за горизонта, растворяя остатки уже и не ночной

темноты, а сумерек в укромных местах, и как это бывает только в

пустыне, стояла звенящая, ничем не объяснимая, но именно звенящая

тишина.

По прохладе я бодро пробежал первые пять километров по

давним следам какой-то техники, сверяясь с незаконной выкопировкой

из топографической карты, что бы не пропустить нужного отворота в

сторону. А после него темп сбавил – начало и солнышко припекать, и

прыгать пришлось по бездорожью среди мелкого, но очень