Люди у костра тем временем успокоились и снова забегали вокруг огня, готовя кофе и еду, потом один из них лениво протянул:

– Гарри, иди проверь, кто это был?

– А тебе не все равно?
– отозвался Гарри, - Макклахан велел стрелять в любого, кто поедет с той стороны, так какая разница?

– А вдруг это он сам, дубина? Забыл о своем приказе и решил в полночь в город наведаться, в салун к Линдейлу?
– говоривший поперхнулся смехом, явно довольный своей шуткой.

– Вернее к девкам тамошним! Может, ему вдруг понадобилось?...
– подхватил другой, и вся компания расхохоталась.

– Иди проверь, кому говорят!
– сердито рявкнул кто-то - а вы прекратите ржать. Ты слышал, Гарри? Прикончишь их, если еще живы.

– И коней их забери, - вклинился новый голос, - лошади, похоже, неплохие, в Денвере за них хорошую цену дадут.

Слушая их перепалку, Джонатан Линдейл внезапно почувствовал приближение боя, ощущение, не испытываемое уже давно... Голоса вдруг ушли на второй план, и воздух наполнился звенящей тишиной; мышцы напряглись, готовясь к рывку. Он ждал сигнала, чувствовал его приближение, желал его. Вороной тоже ощущал наэлектризованность воздуха. Спокойно стоявший раньше, в эти несколько секунд обостренного восприятия он вдруг начал переступать ногами и ноздри его раздулись.

Все еще трясясь от смеха, Гарри нехотя поднялся на ноги и уже разворачивался, когда слева грохнуло несколько выстрелов и раздался пронзительный свист, а затем обезумевшие лошади, спущенные с привязи, помчались сквозь лагерь, шарахнулись в разные стороны, сверкая белками расширенных в ужасе глаз, огибая костер. Обезумев от страха, они носились взад и вперед, давя людей и расплющивая оловянную посуду. В тот же миг Джонатан Линдейл взлетел в седло и погнал храпящего вороного вперед, его "мятежный клич" гремел в ночи, разламывая небо, перекрывая ржание мечущихся коней. Этот ужасный звук, приводящий в панику людей и животных, забирающийся внутрь костей, от которого стыла в жилах кровь у всех, кто его слышал, казалось, весьма нравился жеребцу, будя древнюю память первобытных предков, носивших когда-то в бой до безумия диких людей. Оглушенные этой какофонией звуков, не успев разобраться в ситуации, ничего не видя в темноте, после того, как грелись у теплого костра, глядя в его коварное пламя, они попадали под перекрестный огонь или были затоптаны лошадьми, едва схватившись за оружие, или палили наугад. Выстрелив пару раз в воздух, безо всякой, впрочем, надежды, что кто-то сдастся, Джонатан Линдейл открыл ответный огонь, а следовавший за ним парень стрелял с обеих рук, закусив поводья зубами. Через несколько секунд, когда они осадили коней, взметнув в небо снежную пыль, навстречу им поднялся только один человек с поднятыми руками, повторявший как заклинание:

– Не стреляйте!.. Не стреляйте!..

Воспользовавшись тем, что его помощник держит парня под прицелом, Джонатан перезарядил револьверы. "Смит-вессон", "рут" потом еще "смит-вессон". Непослушные пальцы выронили пару гильз в снег, он чувствовал себя слишком усталым, чтобы нагибаться за ними, кажется, просто вытащил другую из сумки. Одну или две... Какая разница. Голова Линдейла немного кружилась, он не помнил, сколько пуль зарядил в барабан, но это было неважно, теперь достаточно одной - двух... Джон с глубоким усталым вздохом закрыл оружие. Машинально сунул за пояс "сорок четвертый", заметив ошибку, досадливо сплюнул в снег, но менять ничего не стал и опустил в кобуру у седла "рут-и-маклахан". Потом выпрямился и осмотрел поле боя.

– Помоги раненым, а потом вели им убираться, - сказал Линдейл своему сопровождающему.
– Пусть деньги Мака останутся у них. Свою работу они сделали, а я не нуждаюсь в их услугах.

Спешившись, парень занялся работой, а Линдейл так и остался в седле. Положив револьвер на сгиб локтя, он с почти дружеской усмешкой глядел на сдавшегося в плен. Это был тот самый юноша, с которым он разговаривал по дороге на ранчо.

– Я не стрелял, - пробормотал он, будто оправдываясь.

– У вас был приказ никого не выпускать с ранчо этой ночью?
– спросил Джон. Юноша кивнул.

– Не знаешь, как называет себя сейчас Зак Торн? Ну, парень из Невады, известный снайпер, которого Мак нанял на днях.

– Нет, Мак со всеми договаривается лично.

Краем глаза Джонатан следил за всем лагерем. Некоторые люди шевелились, пытаясь встать, человек Боба, атаковавший пост вместе с Линдейлом, спешившись, бродил среди них. Тех, кто нуждался в помощи, он обезоруживал, перевязывал бинтами из их же запаса, лежавшего в мешках под группкой осин и, так как веревок в лагере тоже хватало, связывал им руки за спиной. Второй шумно продирался сквозь кусты в темноте, ловя разбежавшихся лошадей.

– Что с ними делать?
– спросил тот, который занимался ранеными, на мгновение прервав свою работу. Он находился в поле зрения, и Джон мог его видеть, не поворачивая головы.

– Надо бы их как-нибудь на ранчо перетащить, если придумаете как, - ответил Линдейл.
– В любом случае подержите связанными до рассвета, а потом пусть уходят. К утру все решится окончательно, да и у них пылу поубавится.

– Вас понял, - парень повернулся к следующему пленнику, чтобы перевязать, и Джонатан увидел, что у него рукав в крови.

– Ты ранен?
– спросил он встревожено.

– Не беспокойтесь, сэр, царапина, - отмахнулся парень, ни на секунду не оставляя своего занятия.

– Все равно, займись, - велел Линдейл.

Парень закончил работу и, выпрямившись, оглядел освещенное пространство, его губы двигались, и Джонатан понял, что он пересчитывает пленных. Юнец с поднятыми руками так и стоял под дулом револьвера Линдейла. Только однажды он медленно, и будто спрашивая разрешения взглядом невинных голубых глаз, опустил левую руку, чтобы почесать нос. Сосчитав всех и удовлетворенно вздохнув, человек Боба двинулся по направлению к мальчишке, но повелительный тон Джонатана его остановил: